Размышляя так, она бросила на Маленгра взгляд, преисполненный мрачной иронии, который Симон не заметил или же не понял. Они подошли к комнате, где была заперта Миртиль, и Маленгр передал Жийоне ключ со словами:

– Вот. Теперь разбирайся сама. Меня в Тампле ждет монсеньор.

Граф де Валуа действительно вернулся в Тампль, ставший его официальной резиденцией с тех самых пор, как милостью короля, его племянника, он сделался комендантом крепости.

То была натура неистовая. Ладно скроенный, широкоплечий, с мужественным лицом и твердой походкой, Карл де Валуа, стоило ему надеть латы, становился похожим на одного из тех древних воинов, что, скача на закованных в стальные доспехи конях, выглядели несокрушимыми как скала.

В общем, то был человек жесткий и суровый.

В молодые годы он был полон тщеславных стремлений. Но в огне железо плавится, а железо, по которому бьет кузнец, гнется, его первоначальная твердость претерпевает изменения, если же оно не гнется, то ломается.

Другие на месте Валуа, возможно, и сломались бы. Валуа лишь погнулся. Угодив между этой мощной наковальней, имя которой было – Филипп Красивый, и этим ужасным молотом, который звался Ангерраном де Мариньи, Карл де Валуа мало-помалу смягчил свой буйный и сильный характер: он научился хитрить.

Более того: он научился жить в страхе и мучительном ожидании. Это вечное состояние давления и гнета постепенно переросло в странную неуверенность. Валуа больше не осмеливался желать. Валуа боялся даже побед. В глубине души Валуа строил грандиозные планы, придумывал страшные мщения, но в решающий момент, когда оставалось лишь нанести удар, внезапно отступал.

Его считали очень ловким, отважным и хитрым, тогда как в действительности он был просто слабым.

Когда он вдруг очутился перед только что арестованной в Ла-Куртий-о-Роз Миртиль и уже готов был сразить своего соперника Мариньи, естественная, неистовая натура графа неожиданно дала о себе знать, и в душе его разгорелась страсть. Ради этой страсти граф отказался от давно вынашиваемого плана, который состоял в том, чтобы доказать, что Миртиль хотела наслать на короля смертоносную порчу, а затем открыть всем, что Мариньи является отцом этой колдуньи.

Для Ангеррана де Мариньи всё это, несомненно, окончилось бы крахом, ссылкой или же тюрьмой и, возможно, эшафотом.

Влюбившись в дочь первого министра, Валуа был вынужден отказаться от столь жестокой мести, но он сказал себе, что месть будет еще более прекрасной, если когда-нибудь он сможет бросить отцу Миртиль в лицо одну только фразу:

– Твоя дочь стала моей любовницей!

Теперь Миртиль была в его власти. Его любовь к ней и его ненависть к Мариньи великолепно гармонировали, однако Валуа все еще колебался.

К удивлению Симона Маленгра, граф уехал, почти бежал из дому, даже не взглянув на Миртиль. Ни малейшей жалости в сердце, ни намека на чуткость и деликатность – лишь кровожадная радость при мысли о том, что он держит Миртиль при себе, и всё, что ему нужно, – это лишь занести над ней руку.

Вот только Валуа теперь приходилось менять порядок действия. Прежде всего, он должен избавиться от Мариньи – это становилось для него неизбежной необходимостью. В душе графа жил страх.

Явившись в Тампль, он вызвал к себе одного из ключников и в сопровождении этого человека спустился в темницу. Валуа не знал наверняка, что хочет сделать с этой женщиной, которая добровольно согласилась занять место Миртиль, лишь смутно надеялся на то, что ему удастся получить от нее хоть какие-то сведения о душевном состоянии девушки. Граф один вошел в камеру. Увидев его, Мабель мрачно улыбнулась: она уже и не рассчитывала на то, что ей удастся побеседовать с Валуа с глазу на глаз.

– Женщина, – сказал Валуа, – я пришел поговорить с тобой о той девушке, которая должна быть на твоем месте и вместо которой ты согласилась умереть. Твоя казнь – пусть она и была отложена по прихоти короля, который желает видеть тебя у себя в Лувре – все равно состоится. Я могу лишь смягчить твои последние мгновения, избавив тебя если и не от смерти, то, по крайней мере, от страданий.

– Что вы хотите от меня услышать, Карл де Валуа?

– Я хочу, чтобы ты мне рассказала про эту Миртиль, описала ее характер, вкусы, предпочтения…

Мабель смерила Валуа долгим, насквозь пронизывающим взглядом и спросила:

– Она на свободе?.. Вы сдержали клятву, которую дали у образа Иисуса?

– Я сдержал мою клятву, – сказал Валуа.

– Она на свободе?..

– Я сдержал мою клятву, – повторил Валуа.

– Вы мне не ответили, – воскликнула Мабель и попыталась подойти на шаг ближе, но цепи были короткими, и, тяжело вздохнув, она вернулась на место, встав у стены.

– Это ты мне не ответила! – улыбнулся Валуа.

Под маской в глазах Мабель полыхнул такой огонь, что Валуа стало немного не по себе.

– Значит, Миртиль не на свободе! – прохрипела Мабель, скорее всего, говоря сама с собой. – Что ж, – продолжала она чуть громче, – я могу рассказать вам о ней; это будет для меня последним утешением. Так вот: ее характер, вкусы, предпочтения, вся Миртиль заключается в трех словах: она любит Буридана.

Валуа заскрежетал зубами.

Буридан!

О! Этого негодяя он ненавидел даже больше, чем Мариньи…

– Терпение, – сказал он громким голосом, тогда как в действительности говорил это для себя, – терпение! Казнь этого разбойника – лишь вопрос времени! Он сейчас в надежных руках…

– Ты хочешь сказать, Валуа, что Буридан находится во власти королевы, не так ли?

– Именно. Я лично присутствовал при его аресте, в Пре-о-Клер.

– Буридан бежал, – холодно промолвила Мабель.

– Бежал! – ухмыльнулся Валуа. – Да ты сошла с ума, женщина. Впрочем, речь сейчас не об этом…

– Буридан освободит Миртиль, которую ты, клятвопреступник, удерживаешь у себя, несмотря на данное слово…

– О! Так ты и в самом деле колдунья?.. – пробормотал Валуа, попятившись.

– Буридан женится на Миртиль, – закончила Мабель.

– Ты ошибаешься, женщина! – произнес Валуа дрожащим как от ярости, так и от страха голосом. – Если этот твой Буридан сейчас на свободе, во что я не верю, сержанты прево быстро его арестуют. И раз уж твоя проклятая наука дала тебе понять, что я приберег девушку для себя, загляни в будущее, колдунья, посмотри в те дьявольские зеркала, что позволяют тебе видеть ближайшие события, и ты увидишь Буридана повешенным, а Миртиль – в моих объятиях…

– Ты отпустишь Миртиль на свободу, – сказала Мабель все с той же холодностью, что так раздражала и пугала Валуа.

Громко рассмеявшись, он направился к двери.

– Ты будешь вынужден мне повиноваться! – вскричала Мабель. – Так как я имею право тебе приказывать, Карл де Валуа; поскольку явилась я не из преисподней, а была послана сюда карающим Господом! Смотри же!..