пялиться на крыс, как и оба рулевых в черных куртках, которые, казалось, были возмущены и вместе с тем напуганы необычными пассажирами с юта.

Мышелов облизал с пальцев сливовый сок и ловко подхватил языком капельку, грозившую сбежать вниз по подбородку.

– Нет, я имею в виду, главным образом, не этих породистых подарочных крыс, – ответил он шкиперу и, неожиданно присев, значительно прикоснулся пальцами к надраенной дубовой палубе, после чего пояснил: – Я, главным образом, имею в виду ту особу, что находится сейчас внизу, ту, что выгнала тебя из шкиперской каюты, а теперь настаивает на том, что этим крысам нужно солнце и свежий воздух, – по-моему, странный способ ублажать хищников, живущих в темных норах.

Кустистые брови Слинура поползли кверху. Он подошел поближе и зашептал:

– Ты полагаешь, что барышня Хисвет не просто сопровождает крыс, а сама является частью дара Глипкерио Моварлу? Но она же дочь самого крупного ланкмарского зерноторговца, который разбогател, продавая Глипкерио хлеб.

Мышелов загадочно усмехнулся, но ничего не ответил.

Слинур нахмурился и зашептал еще тише:

– А ведь верно, я слышал, поговаривали, будто ее отец Хисвин уже подарил свою дочь Глипкерио, чтобы заручиться его покровительством.

Фафхрд, который попытался снова погладить котенка, но лишь загнал его за бизань-мачту, услышав последние слова, обернулся.

– Да ведь Хисвет еще ребенок, – укоризненно проговорил он. – Девица весьма чопорная. Не знаю, как там насчет Глипкерио, он показался мне большим развратником (в Ланкмаре это не было оскорблением), но ведь Моварл – северянин, хотя и житель лесов, и, я уверен, любит лишь статных и дородных женщин.

– То есть женщин в твоем вкусе, да? – заметил Мышелов, глядя на Фафхрда из-под полуприкрытых век. – Желательно поупитаннее?

Фафхрд сморгнул, словно Мышелов ткнул его пальцем под ребро. Потом пожал плечами и громко спросил:

– А что в них особенного, в этих крысах? Они умеют делать всякие штуки?

– Ага, – с омерзением подтвердил Слинур. – Они играют в людей. Хисвет научила их танцевать под музыку, пить из кубков, держать крошечные копья и мечи, даже фехтовать. Сам я этого не видел и видеть не хочу.

Нарисованная шкипером картина поразила воображение Мышелова. Он представил, что стал ростом с крысу, дерется на поединках с крысами, которые носят кружевные жабо и манжеты, крадется по лабиринтам их подземных городов, становится большим любителем сыров и копченостей, начинает обхаживать какую-нибудь стройную крысиную королеву и, когда муж, крысиный король, застает их врасплох, дерется с ним в темноте на кинжалах. Но тут Мышелов заметил, что одна из крыс пристально смотрит на него через серебряные прутья ледяными, нечеловеческими голубыми глазами, и мысль эта ему тут же разонравилась. Несмотря на теплое солнышко, он вздрогнул.

Слинур между тем сказал:

– Не должны животные изображать людей.

И шкипер «Каракатицы» устремил мрачный взгляд на безмолвных белых аристократов.

– А вы слыхали легенду о… – начал было он, но умолк и покачал головой, как будто решив, что это будет уже слишком.

– Парус! – раздался крик из «вороньего гнезда». – Черный парус с наветренного борта!

– Что за судно? – крикнул в ответ Слинур.

– Не знаю, шкипер. Видна только верхушка паруса.

– Не спускай с нее глаз, парень, – скомандовал Слинур.

– Слушаюсь, шкипер.

Слинур принялся расхаживать взад и вперед по палубе.

– У Моварла паруса зеленые, – задумчиво проговорил Фафхрд.

Слинур кивнул.

– У илтхмарцев белые. У пиратов в основном красные. Когда-то черные паруса были у ланкмарцев, но теперь их поднимают лишь на погребальных барках, которые далеко от берега не отходят. По крайней мере, я никогда не слыхал…

Мышелов перебил:

– Ты говорил тут что-то о темной предыстории этого плавания. Почему темной?

Слинур подвел друзей к гакаборту, подальше от крепышей-рулевых. Проходя под румпелем, Фафхрд вынужден был пригнуться. Склонив друг к другу головы, все трое уставились на бурун за кормой.

Наконец Слинур проговорил:

– Вас долго не было в Ланкмаре. А вам известно, что это не первый караван с зерном, отправленный к Моварлу?

Мышелов кивнул:

– Нам говорили, что был еще один. Но он исчез, попал в шторм, я думаю. Тут Глипкерио что-то натемнил.

– Их было два, – лаконично отозвался Слинур. – Пропали оба. Бесследно. И шторм тут ни при чем.

– А что же тогда? – спросил Фафхрд и оглянулся на распищавшихся крыс. – Пираты?

– Моварл к тому времени уже отогнал их далеко на восток. Оба каравана, как и наш, шли под конвоем галеры. И оба вышли в хорошую погоду с попутным западным ветром. – Слинур тонко улыбнулся. – Глипкерио, понятное дело, не сказал вам об этом – боялся, что вы откажетесь. Мы, как моряки и ланкмарцы, должны выполнять свой долг и стоять за честь города, но в последнее время у Глипкерио были трудности с подбором специальных агентов, которых он любит посылать на задания как запасную силу. У него, конечно, варят мозги, у этого нашего сюзерена, хотя он использует их, в основном чтобы мечтать о посещении иных вселенских пузырей в водолазном колоколе или водонепроницаемом корабле, а сам между тем развлекается с дрессированными девицами, наблюдает за дрессированными крысами, откупается от врагов Ланкмара золотом и расплачивается с алчными союзниками Ланкмара зерном, а не солдатами. – Слинур крякнул. – А Моварл уже выходит из терпения. Угрожает, что, если не будет зерна, он отзовет патруль, сдерживающий пиратов, объединится с кочевниками-минголами и напустит их на Ланкмар.

– Чтобы северяне, пусть даже не живущие в снегах, объединились с минголами? – возмутился Фафхрд. – Да быть того не может!

Слинур посмотрел на него и ответил:

– Вот что я скажу тебе, северный ты ледосос. Ежели б я не считал такой союз возможным, и даже весьма, и ежели б Ланкмар не находился поэтому в страшной опасности, то ни за что я не пошел бы с этим караваном – долг там не долг, честь не честь. То же самое и Льюкин, командор галеры. Кроме того, я не думаю, что в противном случае Глипкерио послал бы Моварлу в Кварч-Нар своих благороднейших дрессированных крыс и лакомую Хисвет.

Что-то проворчав, Фафхрд недоверчиво спросил:

– Так ты говоришь, что оба каравана пропали бесследно?

Шкипер отрицательно покачал головой:

– Первый – да. А обломок второго нашел один илтхмарец, шедший на торговом судне в Ланкмар. Это была палуба одного из зерновозов. Она была буквально оторвана от бортов – кто и как это сделал, илтхмарец даже боялся предположить. К чудом сохранившемуся куску поручней был привязан шкипер зерновоза, который погиб явно всего несколько часов назад. Лицо у него было обглодано, а тело буквально изжевано.

– Рыбы? – предположил Мышелов.

– Морские птицы? – выдвинул свою версию Фафхрд.

– А может, драконы? – раздался