В общем, поднялся я только тогда, когда Людмила сквозь сон промурлыкала:

– Илюшенька, звонят… Ни мне, ни Володьке в это время звонить не могут, так что это наверняка тебя…

– Намек понял.

Я встал с постели и побрел в сторону телефонного аппарата.

У вас есть друг? Нет, не товарищ, с которым можно посидеть за столом и поговорить о том о сем, не знакомый, у которого можно перехватить до зарплаты или организовать совместное посещение ресторана. Нет! У вас есть друг, ради которого вы бросились бы на амбразуру?… Нет? Тогда вы меня вряд ли поймете…

Не успел я пробормотать в трубку сонное «Да», как в ответ раздался хриплый и какой-то больной голос Юрки Воронина:

– Илюха, как хорошо, что ты дома. У меня беда, Данила пропал!

– Как это – Данила пропал? – Сон с меня слетел мгновенно. – Когда пропал? Ты в милицию звонил? Что Светка делает?

– И со Светкой что-то странное. Сидит, молчит, только глазами как кукла лупает. Я думал, это у нее из-за Данилы, попробовал ей успокоительное дать, так она мне по руке заехала и опять в свой ступор впала. Слушай, приезжай, я совершенно не знаю, что делать…

В голосе у обычно невозмутимого Юрки явственно звучала паника. Да и мне самому стало весьма тревожно. Данила для меня был не тем человеком, которому позволено было просто так пропасть из моей жизни.

– Ничего не делай, я буду минут через тридцать. – Я бросил трубку на рычаг и отправился в спальню. Там, не включая света, я начал быстро одеваться.

– Что случилось? – Голос Людмилы был напрочь лишен сна. Моя половина очень остро чувствует, когда у меня происходит какая-то неприятность.

– Знаешь, я сам ничего не понял… – постарался я ее успокоить. – Звонил Воронин – несет какой-то бред. Говорит, Данила пропал, и со Светкой ерунда какая-то. Поеду посмотрю.

– Я с тобой. – Она приподняла голову от подушки. – Сейчас маму разбужу, позавтракаем – и поедем…

– Никого не надо будить. – Я положил ей руки на голые плечи и мягко толкнул назад в постель. – Я быстренько смотаюсь к Юрке, посмотрю и, если понадобится, позвоню тебе. Тогда ты приедешь.

Она немного подумала и согласилась.

– Хорошо, буду ждать твоего звонка. Только, пожалуйста, свою голову никуда не суй и помни, что на все случаи жизни в нашей стране есть спецслужбы. Тебе скорее всего понадобятся те, которые вызываются по телефонам 02 и 03. Записать?… – Как же мне нравилась ее улыбка.

– Нет, записывать не надо. Я напрягу свое серое вещество и постараюсь запомнить. Так как ты сказала – 02, 01, 03 и 04. Очень хорошо!

– Илюш, я серьезно. Не суй свою голову куда не надо!

– Да понял, понял… – Я наклонился над ней и поцеловал ее «нашим» поцелуем. Она довольно мурлыкнула и спряталась под одеяло.

Я, уже вполне одетый, замешкался, подумав об оружии, но решил, что в данном случае мне вполне хватит тех четырех игл, которые оставались у меня под ногтями левой руки еще с полигона. Поэтому, сграбастав ключи с туалетного столика, я заторопился из спальни, ибо сильно засомневался в своей способности оставить Людмилу в одиночестве.

В прихожей меня ожидала Любовь Алексеевна.

– Илюша, ты куда в такую рань и без завтрака? За ее напускной серьезностью чувствовалось такое беспокойство за меня, что в груди у меня защемило.

– Надо, мамочка, к Ворониным срочно подъехать. Юрка звонил. Я быстро, туда и обратно. А потом позавтракаем.

Она неодобрительно покачала головой, но пропустила меня к входной двери. Законы дружбы ставились ею очень высоко.

Во дворе уже светало. Раннее летнее московское утро, наполненное свежим воздухом и ночной прохладой, быстро прогнало остатки сна. Я подошел к своей старенькой «пятерке» и открыл дверцу.

Получив права, я купил подержанную машину. Мои друзья особенно Брусничкин, твердили в один голос, что с моим характером да без водительской практики новую машину я разобью в две недели, а старенькую – не жалко. И я, от большого ума, послушал этих болтунов. Совет всем начинающим водителям – сразу садитесь за руль новой машины, если, конечно, вы не мечтаете стать механиком-самоучкой. Правда, моя «старушка» вела себя вполне достойно и еще ни разу меня серьезно не подвела. Через пару минут я отвалил от стоянки, а уже через полчаса подъезжал к дому Ворониных.

Когда я поднялся на четвертый этаж и позвонил, за обитой коричневой кожей дверью раздалась глухая возня, а потом явственно донесся голос Юрика:

– Да что ты с ума сходишь, Илюха это подъехал… Илюха. Да дай ты мне дверь открыть…

Наконец дверь распахнулась. За порогом стоял Воронин с исцарапанной физиономией. Одетая на нем майка была разодрана в клочья. Из-за его спины выглядывала Светка. Ее лицо меня поразило. То есть это было безусловно ее лицо, только оно было совершенно неподвижно, словно какой-то гениальный художник вырезал из светлого дерева или отлил из раскрашенного воска точную копию Светкиной физиономии, а какой-то гениальный хирург пришил это творчество вместо живого лица. И еще! Похоже, моделью для творчества послужила Светкина посмертная маска. И на этой неподвижной личине горели страшные, напряженные, орущие глаза.

Длился этот взгляд одно мгновение, а затем глаза погасли, словно кто-то внутри повернул выключатель. Светлана еще раз скользнула по моему лицу уже пустыми, безразличными зрачками и, повернувшись, ушла в комнату. Юрка посторонился, и я вошел в квартиру.

Мы сразу прошли на кухню, уселись на табуреты около маленького столика, и я деловито спросил:

– Ну, что произошло? Рассказывай с самого начала, а то я по телефону ничего не понял.

Юрка с силой потер лоб, а затем привычно переместил пальцы правой руки на свой многострадальный нос. Только почесав эту выдающуюся часть своего лица, он как-то растерянно проговорил:

– Да я и не знаю что рассказывать… Я проснулся без чего-то три. Мне показалось, что хлопнула входная дверь. Смотрю, Светки рядом нет. Я встал посмотреть, куда она делась. Выхожу в прихожую, а Светланка стоит у двери и лицо у нее… Ну ты уже видел… Я даже испугался, а она меня увидела, руки раскинула, дверь входную собой загораживает, меня на улицу не пускает. И молчит… Я к ней, а она как шваркнет меня когтями по роже и давай на мне майку драть. Я ее за руки схватил, ору: «Ты что, с ума сошла…» – а она меня все от дверей отпихивает. Ну я ее схватил в охапку и в спальню потащил.

Он посмотрел мне в глаза, словно проверяя, внимательно ли я его слушаю. Потом, помолчав, продолжил:

– Как только я из прихожей ее унес, она сразу и успокоилась. На кровать ее положил, говорю: «Сейчас водички тебе принесу…» – и на кухню. Воды с валерьянкой принес, а она лежит и даже губ не разжимает, как деревяшка. А лицо какое!… Я кружку на кухню понес, дай, думаю, к Даниле зайду, посмотрю, не разбудили мы его своей потасовкой. Захожу, а комната пустая. Я еще под кровать заглянул… – Глаза у Юрки остановились, и он словно весь ушел в себя.