Анна всегда настаивала, чтобы на банкетах использовалась ее посуда — массивная керамика, которую она делала собственноручно, так что Клер разложила по тарелкам салат и готова была обслуживать гостей, когда Анна сообщила ей, что все уже расселись по местам.

В меню был салат, суп из юкки, свиные медальоны, начиненные козьим сыром с жерухой и шнитт-луком, шербет из лимонной вербены и белый торт на десерт. Клер не сидела ни минуты: она приглядывала за едой на плите, раскладывала кушанья по тарелкам, бесшумно и ловко подавала гостям тарелки и так же незаметно уносила их, когда с очередным блюдом было покончено. Этот банкет был столь же официальным, как и все мероприятия подобного рода, которые она обслуживала, но здесь собрались преподаватели гуманитарных дисциплин и их супруги, люди интеллигентные и творческие, они сами наливали себе вино и воду и благосклонно воспринимали кулинарные изыски Клер. Когда ей приходилось работать в одиночку, она не обращала внимания на гостей, а полностью сосредотачивалась на том, что нужно было сделать. В тот вечер все давалось ей с мучительным трудом, учитывая проведенную на голой земле в саду ночь. Впрочем, в этом был и свой плюс. С людьми она никогда не чувствовала себя уверенно.

Однако не обращать внимания на этого мужчину она не могла. Он сидел через два человека от Анны, которая занимала место во главе стола. Все остальные, получив свою тарелку, смотрели исключительно на еду. А он смотрел на нее. У него были темные, почти доходившие до плеч волосы, длинные руки и пальцы и такие полные губы, каких она не видела ни у одного мужчины. Он вызывал у нее... тревогу.

Когда Клер начала подавать десерт, она ощутила какое-то нетерпение, становившееся тем сильней, чем ближе она подходила к нему. И она не была уверена, что это ее нетерпение.

— Мы с вами нигде не встречались? — спросил он, когда она наконец добралась до него.

Вопрос этот был задан с такой располагающей, такой открытой улыбкой, что Клер чуть было не улыбнулась в ответ.

Она поставила перед ним тарелку с куском торта, сочным и аппетитным, украшенным похожими на заиндевевшие драгоценные камни засахаренными фиалками. Этот торт так и взывал: «Взгляни на меня!» Но его взгляд был прикован к ней.

— Не думаю, — отрезала она.

— Клер Уэверли, организатор банкетов, — представила ее Анна, раскрасневшаяся и захмелевшая. — Я поручаю ей организацию всех факультетских мероприятий. Клер, это Тайлер Хьюз. Он у нас первый год.

Клер кивнула. Теперь, когда все глаза были устремлены на нее, она чувствовала себя крайне неуютно.

— Уэверли, — задумчиво протянул Тайлер.

Клер двинулась было дальше, но его длинные пальцы мягко обвили ее запястье, не отпуская.

— Ну конечно! — рассмеялся он. — Вы же моя соседка! Я живу рядом с вами. Пендленд-стрит, верно? Вы живете в том большом доме в стиле королевы Анны?

Его прикосновение стало для нее такой неожиданностью, что она смогла лишь отрывисто кивнуть.

Он точно почувствовал то ли ее напряжение, то ли мурашки, пробежавшие по коже, и мгновенно отпустил руку.

— Я совсем недавно купил голубой дом по соседству с вами, — сказал он. — Переехал всего несколько недель назад.

Клер молча смотрела на него.

— Что ж, рад был наконец-то с вами познакомиться, — подытожил он.

Клер снова кивнула и вышла из комнаты. Она вымыла и сложила свою утварь, убрала остатки салата и торта в холодильник. Настроение у нее почему-то испортилось. Однако, работая, она то и дело безотчетно проводила пальцами по запястью, где его касался Тайлер, как будто пыталась стряхнуть что-то со своей кожи.

Когда оставалось отнести в фургон последнюю коробку, в кухню вошла Анна и принялась бурно восторгаться едой и хвалить мастерство Клер; она была не то слишком пьяна, не то слишком хорошо воспитана, чтобы упомянуть о странном поведении Клер с одним из ее гостей.

Клер улыбнулась, взяла у Анны чек, распрощалась, подхватила свою коробку и вышла через заднюю дверь. По короткому проезду она неторопливо зашагала к своему фургону. Усталость каменной плитой придавливала к земле, поэтому движения ее были замедленными. Впрочем, ночь выдалась чудесная. Было тепло и сухо, и она решила, что на ночь оставит окна своей спальни открытыми.

Когда Клер была уже почти у обочины, на нее налетел странный порыв ветра. Она обернулась и увидела под дубом во дворе у Анны мужской силуэт. В темноте лицо его было почти не различимо, но его самого окружало какое-то пурпурное мерцание, точно крошечные электрические разряды.

Он отделился от дерева, и Клер почувствовала на себе его взгляд. Она отвернулась и двинулась к фургону.

— Погодите, — окликнул ее Тайлер.

Ей следовало бы сделать вид, что она ничего не слышала; вместо этого она снова обернулась к нему.

— У вас прикурить не найдется? — спросил он.

Клер закрыла глаза. Куда проще обвинять во всем Эванель, если бы пожилая дама понимала, что делает.

Она поставила свою коробку на землю, сунула руку в карман платья и вытащила желтую пластмассовую зажигалку, которую утром дала ей Эванель. Вот, значит, для чего она должна была пригодиться!

С ощущением, что ее затягивает в омут, она подошла к Тайлеру и протянула ему зажигалку. Остановилась она в нескольких шагах, стараясь держаться как можно дальше от него, вопреки неведомой силе, которая толкала ее к нему.

Он улыбнулся, непринужденно и заинтересованно. Изо рта у него торчала незажженная сигарета, и ему пришлось ее вытащить.

— Вы курите?

— Нет.

Зажигалка так и осталась лежать в ее протянутой руке. Он не взял ее.

— Мне тоже не стоит, знаю. Я дал себе слово курить не больше двух в день. Теперь это немодно.

Клер ничего не ответила, и он переступил с ноги на ногу.

— Я видел вас у дома. У вас чудесный двор. Пару дней назад я в первый раз косил траву у себя во дворе. Вы не слишком-то разговорчивы, да? Или я уже успел чем-то насолить всей округе? Может, разгуливал по двору в чем мать родила?

Клер вздрогнула. В своем доме она чувствовала себя настолько защищенной, что нередко забывала о наличии соседей — соседей, которым с их вторых этажей была как на ладони видна ее веранда, где сегодня утром она стянула с себя ночную рубашку.

— Угощение было замечательное, — сделал последнюю попытку Тайлер.

— Спасибо.

— Мы с вами увидимся еще?

Сердце у нее учащенно забилось. У нее уже есть все, что нужно, и ничего больше она не хочет. Стоит только впустить кого-то в свою жизнь, как этот кто-то причинит тебе боль. Это уж как пить дать. У нее есть Эванель, ее дом и ее работа. Больше ей ничего не нужно.

— Возьмите, можете оставить ее себе.

С этими словами Клер отдала ему зажигалку и зашагала прочь.