Когда поезд остановился на нашей станции, я выскользнула, а его не стала будить. Это была месть. Я надеялась, что он уедет далеко и будет долго добираться домой.

Мама ужасно разозлилась, когда узнала, что Зак меня бросил. Он оправдывался и говорил, что я просто исчезла. И что он мог поделать!

— Она же не маленький ребенок, чтобы водить ее за руку!

Я решила смотреть сквозь него, и потому пошла в ванную и заперлась там. Пусть ругаются без меня.

Вскоре за дверью послышался голос Зака. Он шептал, ясное дело.

— Открой, Янис! Надо поговорить!

Но я молчала. Потом открыла кран. Раз уже мне придется здесь сидеть, то можно и ванну принять. Очень приятно принять ванну, когда холодно. Вот еще бы еды прямо сюда.

— Ну открой! — умолял Зак.

Иногда на него находит, он повторяет одно и то же, как зацикленный. Одно и то же, раз за разом. Ну, плюс еще «пожалуйста». Но я не открывала. Потом послышался мамин голос.

— Открой дверь, Янис! Сейчас же!

Но я уже лежала в ванне и плескалась в горячей воде и пене. Если бы я стала вылезать, чтобы открыть дверь, то залила бы весь пол.

Через некоторое время мама нашла запасной ключ, который висел на крючке в кухне. Она ворвалась в ванную с безумным видом. У нее за спиной стоял Зак, вид у него был еще глупее, чем обычно.

— Янис, милая моя девочка, — воскликнула она, обнаружив меня в ванне, и опустилась на колени. — Почему ты не открывала? Почему не отвечала?

Мне и на этот вопрос не хотелось отвечать.

— Что случилось?

— Я же сказал, — испуганно произнес Зак. — Она просто исчезла.

— Выйди вон! Я хочу поговорить с Янис наедине!

Зак вышел и закрыл дверь. Тогда я, наконец, открыла глаза. Мама шмыгнула носом и погладила меня по голове.

— Я так беспокоилась, девочка моя! Ну, рассказывай!

Я хотела рассказать все как было, что Зак отнял у меня деньги, но слова не шли. Я все еще злилась, но брага предавать не хотела. Так не делают.

— Как же ты могла просто исчезнуть? — спросила мама.

Я пожала плечами.

— Но теперь ты дома. Проголодалась, наверное. Приготовить пиццу?

Я кивнула и одарила маму самой сияющей улыбкой. Ей это было так нужно. Она не виновата, что Зак идиот.

Весь вечер я делала вид, что Зака нет. И когда мы улеглись по кроватям — тоже. Я в верхней, ом в нижней. Эти кровати у нас всегда были. Хотя скоро мы из них вырастем, как говорит мама. Когда Зак потягивается, ноги высовываются наружу.

Я слышала, как Зак ворочается, пыхтит и шуршит простынями.

— Спасибо, что не сказала маме.

Он ждал, что я отвечу. В конце концов он встал и, как всегда, стукнулся головой о потолок — мою кровать.

— Ну что мне было делать?

Я продолжала делать вид, что его нет.

— Она за тебя заплатила, да?

Я повернулась на бок и собралась спать.

— Наших денег все равно не хватило бы… — ныл Зак, и тогда я не сдержалась.

— Это были мои деньги.

Зак вздохнул.

— Ладно. Твои деньги.

— Завтра все скажу матери. Что ты их взял.

— Не скажешь!

— Скажу.

— Забирай мой компьютер.

— Нет, спасибо. Зачем мне сломанный компьютер?

— Можно починить.

— Сам чини!

— Ну чего ты…

— Твои мотоциклетные перчатки. Иначе все расскажу.

— Договорились.

Зак вздохнул. Я спрыгнула вниз и стала рыться в его вещах. Нащупав мягкую кожу, я вытащила перчатки и надела. Понюхала, уткнувшись носом. Настоящая кожа. Нюхаешь и забываешь, что перчатки — это еще не мотоцикл.

— Три недели, — сказал Зак, вдруг догадавшись, какая это ценная штука.

Я согласилась.

Мне не очень-то нравится ссориться с братом.

И не очень-то нравится делать вид, что его нет. Иначе какой толк в старшем брате.

Я ткнула его по-боксерски. Он засмеялся и пихнул меня в живот. Довольно-таки ласково.

Неважно, кто заснул первым.

Зак больше не был для меня невидимкой, и он это знал.

Половину жизни человек спит. А вторую половину жизни, получается, ест, работает и ходит в туалет?

Когда я вышла, Зак еще храпел. Утро воскресенья. Я в черных перчатках. Не только в них, конечно, но остальное — как обычно. Синие джинсы, полосатый джемпер, старая спортивная куртка Зака. Мамины кроссовки, которые она разрешает мне надевать.

Ночью шел дождь. Двор был похож на озера, разделенные узенькими полосками суши. Я взяла велосипед. Хотя вытаскивать его с балкона и нести над паркетом в гостиной трудно. И еще втаскивать в лифт и вытаскивать из подъезда. Если выходишь в одиночку, дверь подъезда успевает захлопнуться, и тогда можно разбить задний фонарь. Но вот что хорошо: некоторые вещи случаются всего один раз. Если ты, конечно, не такой идиот, чтобы ставить новый фонарь.

Проще было бы оставлять велик в подъезде, но тогда его могут украсть.

Я стала объезжать озера во дворе, петляя так, что брызги летели во все стороны. Поднималась на заднее колесо и училась делать прыжок с поворотом на сто восемьдесят градусов. Все на заднем колесе. Попробуйте сами! Только не сдавайтесь! Приходится долго тренироваться. Но в мотоциклетных перчатках ничего не страшно.

Еще я смотрела по сторонам. У Линуса и его старшей сестры есть собака. Довольно маленькая, с длинными лохматыми ушами. Симпатичная. Если бы не аллергия, я бы тоже от такой не отказалась. Собака всегда тебе рада. По утрам Линус выгуливает Шавку. Так зовут собачку. Может, Линус, как я, не любит долго спать. А может, его вредная сестра заставляет.

Я осторожно оглядывалась вокруг. Не очень хочется показывать, что ты кого-то ждешь.

Он не пришел. А я уже придумала, что делать, если он появится. Сначала быстро проехаться на заднем колесе. Это чтобы привлечь его внимание, а уж потом плотной змейкой между луж. Чтобы его незаметно окружили следы на асфальте.

А потом не знаю что. Зависит от того: рассердится он или улыбнется, или вообще не заметит.

Единственное, чего я не собиралась делать — это его забрызгать. Такое парню, который только что принял душ, точно не понравилось бы.

Через пару минут я увидела, как из подъезда выходит женщина. Высокая, в одной руке пакет с мусором, под мышкой стопка газет, а в другой руке черный кот на поводке. На подходе к мусорной будке кот стал красться, прижимаясь к земле. Старуха все еще держала его на поводке, очень длинном. Потом привязала к велосипедной стойке и пошла относить мусор.