Чтобы убить время, я зашел в гостиную и открыл ноутбук Нины. У меня имелся и мой собственный, но на самом деле он не был моим и лежал на чердаке. Вся содержавшаяся в нем информация была скопирована, зашифрована и сохранена на сервере, находившемся далеко отсюда. Однако файлы на ноутбуке являлись самыми ранними версиями из всех, что у меня имелись, и потому оставались для меня не менее важными. Странно, как порой человеческий разум приписывает некий статус и приоритет даже цифровым данным, электронам, которые могут находиться сразу везде и, следовательно, вообще нигде. Видимо, нам приходится верить, что все сущее имеет свое начало. Иначе как оно может закончиться?

Я проверял свою электронную почту самое большее раз в пару недель. На самом деле я не имел никаких контактов с внешним миром. Единственного человека, раньше регулярно писавшего мне, не было в живых — именно ему принадлежал спрятанный на чердаке ноутбук. Вся почта, которую я сейчас получал, состояла из появлявшихся от случая к случаю предложений сделать пенис тверже или длиннее, получить кучу грантов от всевозможных колледжей или посмотреть скрытую видеозапись знаменитости, трахающейся с каким-то придурком в подозрительно хорошо освещенной домашней обстановке.

И потому, когда я увидел единственное письмо, причем, похоже, адресованное именно мне, меня словно сковало ледяным холодом.

Строка темы содержала лишь два слова: «Уорд Хопкинс?»

Адрес отправителя был мне незнаком — зарегистрированный на Хот-мэйле, любимом логове спамеров, но не только их. Письмо было отправлено на адрес, принадлежавший мне уже много лет, но которым я не пользовался два или три года. Вряд ли сообщение на этот адрес могло иметь какое-то отношение к моей нынешней жизни.

Я открыл письмо. Оно состояло всего из одной строки: «Мне нужно с вами поговорить».

Я уже начал переносить письмо в корзину, когда что-то вдруг заставило меня засомневаться. Может быть, все же следовало записать адрес отправителя? Стереть — не значит ответить отказом, в чем у меня уже был повод убедиться.

Снаружи послышался скрип половиц. Повернувшись, я увидел направлявшуюся к двери Нину, одетую в черные джинсы и теплую коричневую куртку, которую я купил ей в Якиме пару месяцев назад. Вид у нее был мрачный.

Я быстро закрыл компьютер и вышел в кухню.

— Уорд, я уже насмотрелась на закат до изнеможения, — сказала она. — Где, черт возьми, еда?

— Сейчас будет.

Я вынул фасоль из воды, слегка встряхнул и ловко высыпал поверх остального содержимого миски. Нина молча наблюдала за мной, глядя на результат моих тяжких трудов.

— Вуаля, — сказал я. — Всем салатам салат.

— А ты, похоже, не шутишь. Как насчет нескольких сосновых шишек сверху? И парочку белок, для большей живописности. Могу добыть, если хочешь. А может быть, вообще целое дерево. Скажи свое слово, маэстро.

— Стоп, стоп. — Я поднял руки. — На самом деле я все это делал не ради благодарности. Хватит и удовольствия на твоем лице.

Она слегка улыбнулась.

— Ну и идиот же ты.

— Возможно. Но я — твой идиот. Давай попробуй. Собственно, все равно придется. Больше ничего нет, я использовал все, что было.

Она покачала головой и снова улыбнулась, на этот раз искреннее. Положила несколько ложек салата на тарелку, затем добавила еще, демонстрируя добрые намерения. Потом поцеловала меня в щеку и унесла тарелку и бутылку с вином обратно на крыльцо.

Я последовал за ней. Разговор нам еще предстоял.

Некоторое время мы молча ели.

Воздух был все еще довольно приятным, но в нем уже ощущался холод, спускающийся с горных вершин. Вечер не слишком располагал к поеданию салата. Минут через десять Нина отложила вилку жестом, недвусмысленно говорившим: «С меня достаточно». Ее тарелка все еще была наполовину полна.

— Извини, — сказала она, увидев, что я это заметил. — Знаю, тебе немало пришлось потрудиться.

— Даже чересчур. И ни черта не вышло. Это салат позора. Я же тебе говорил, надо было просто купить у Иззи большую коробку жареной курицы.

— Может быть.

— Однозначно. В этом можешь на меня положиться. Я разбираюсь в еде. Это мой дар. Я могу предсказать лучшую еду на любой день — не только для себя, но и для всего племени. В прошлые времена я мог бы быть шаманом. Я бы спрашивал совета у костей и читал предзнаменования в небесах, а потом провозглашал: «Хо-хо, парни, вам скоро захочется мяса, так что попытайтесь завалить мамонта, когда пойдете на охоту». И всегда оказывался бы прав.

Нина смотрела на меня.

— Ты еще что-то говоришь?

— Это не я. Наверное, просто ветер.

Над озером спустились сумерки, и оно стало похоже на черное стекло.

Нина какое-то время смотрела вдаль, а потом наконец спросила:

— Что будем делать дальше, Уорд?

Вот оно. Я понял, что разговор, который я пытался оттянуть, на самом деле вовсе не являлся разговором. Просто вопрос. Всего лишь один вопрос.

Я закурил сигарету.

— А чего ты хочешь?

— Дело не в том, и ты это знаешь. Просто… так больше не может продолжаться. Так нельзя жить.

— Нельзя?

— Я не это имела в виду. Ты знаешь. Я про нынешние обстоятельства. Про то, что у нас нет выбора.

Я взял ее за руку. Лето мы провели очень хорошо, несмотря ни на что. В основном мы оставались в окрестностях Шеффера. Мы познакомились с некоторыми из местных жителей, почти ничего, однако, не рассказывая о себе. Мы лучше узнали и друг друга — принимая предложение воспользоваться домиком Патриции, мы были вместе всего неделю, хотя наши жизненные пути пересеклись на полгода раньше. Вскоре после того, как умерли мои родители. Точнее, были убиты, как выяснилось впоследствии. Нина знала почти все, что можно было узнать о моем прошлом. О ней я тоже знал немало — подозреваю, больше, чем кто-либо другой, включая человека по имени Джон Зандт, который когда-то был нашим другом, но, похоже, бесследно исчез.

Нам троим были известны тайны, которые лучше бы не знать. Вот почему наша жизнь пошла именно таким образом.

Мы много и подолгу гуляли по лесу, готовили здоровую еду на очаге, который я сделал из плоских камней. Нина рассмеялась, увидев его в первый раз, и заметила, что я каким-то образом умудрился соорудить очаг в индейском стиле. Тем не менее он вполне справлялся со своей задачей.

Благодаря прогулкам и помощи, которую я оказывал Патриции и другим, я находился в самой лучшей форме за многие годы. Рана в плече, полученная пять месяцев назад, больше меня не беспокоила. В то время как я потерял несколько фунтов, Нина прибавила в весе несколько унций, и, хотя ее никто никогда не мог назвать стройной, ее это ничуть не портило.

Мы также немного попутешествовали, совершая более или менее случайные поездки на восток и юг, что помогало избавиться от ощущения, будто мы от кого-то скрываемся. Дважды нам пришлось побывать в Лос-Анджелесе, и во второй раз мы забрали кое-какие вещи из дома Нины, непрочного сооружения, примостившегося на далеко не фешенебельном склоне гор Малибу. Мы не могли задержаться там надолго, чтобы она смогла выставить дом на продажу — впрочем, вряд ли кто-либо захотел бы его купить, — и в конце концов мы заперли дом и оставили все как было.