Так мы и жили, почитая священные традиции, под пристальным присмотром родителей.

Мать Оби часто виделась с моей матерью, они часто помогали друг другу. Они обе следили за нашим поведением. И говорили о нашей дружбе и верности и о нашем будущем. Отец больше занимался моими братьями Бинди и Диеми. Это не значит, что он не занимался мной, наоборот, он любил меня. Я это знала. Он никогда меня не бил. Он всегда улыбался мне, дарил подарки, чтобы показать, как он меня любит. Но моим воспитанием больше занималась мать, потому что я была девочкой.

Я росла в этой деревне и была той, кем меня хотели видеть мои родители. Многие люди в этом мире думают, что им известен волшебный рецепт «как сделать других счастливыми».

Я росла, принимая все действующие обычаи. Хорошо воспитанный ребенок должен подчиняться законам своего общества.

Однажды тихим светлым утром, в тот год, когда мне исполнилось пятнадцать, я лежала в кровати, слушая далекое пение турако и шелест покачивающихся от ветра кустов, как вдруг почувствовала, что между ног у меня стало влажно. Я потрогала себя рукой, чтобы посмотреть, что там такое. И увидела кровь. Мне стало страшно, я заплакала. Я думала, что поранилась, и уже представляла, как мама будет меня ругать. Потом я вспомнила день, когда пролилась моя «первая кровь», день, когда старуха Самбена отрезала часть моего клитора… с улыбкой на лице. Потом я подумала о каре богов за то, что я женщина, а женщина принесла на землю несчастье. Мне говорили, что если Бог кого-то наказывает, то никто не может спасти этого человека. Но разве мне не говорили, что Бог вытирает собаке зад, когда у той понос!

Подумав, я хотела было рассказать об этом матери, но испугалась: может быть, об этом запрещено говорить. Мама, так и не дождавшись меня на кухне, сама пришла за мной. Она спросила:

— Ты заболела?

Немного помолчав, я ответила:

— …Да, мама.

— Что у тебя болит?

— Живот.

Она потрогала мой живот и внимательно посмотрела на меня.

— Тебе нужно слабительное, — сказала она.

Я молчала. Она камнями растерла красный перец и травы, приготовила отвар, налила его в грушу и снова пришла ко мне.

— Давай снимай трусы, — сказала она.

Я начала медленно стягивать трусы.

— Побыстрее! — сказала она, помогая мне раздеться.

Затем она заставила меня согнуться, так, чтобы голова оказалась у ног, и хотела уже ввести отвар, как вдруг увидела кровь. Она улыбнулась и покачала головой. Я ждала, что меня будут ругать за то, что я сделала что-то не так, и как же я удивилась, когда увидела сияющее от радости лицо своей матери.

— Одевайся, — сказала она.

Я была в замешательстве. Я молча оделась.

Она нежно провела рукой по моим волосам и пробормотала:

— И когда это началось?

— Сегодня утром, мама.

— … Теперь ты уже не маленькая, дочка.

Я была счастлива услышать это, потому что только и мечтала о том, чтобы стать взрослой, как моя мать. Она сделала мне другой отвар, научив меня, как его готовить. Она налила его в сосуд и велела каждый день мыть им между ног. Потом она объяснила, что мне нужно носить кусочек ткани в трусах. Теперь я поняла, для чего она нарезала старые тряпки и хранила их дома в канарисе[1].

С этого дня я тоже стала так делать, потому что мы были женщинами, мы были рождены, чтобы делать это, чтобы раз в месяц ходить с тряпкой в трусах. Еще моя мать сказала мне:

— Каждый раз, когда течет кровь, ты не должна приближаться к амулетам[2]отца и трогать его рабочие инструменты, поняла?

Я кивнула головой и поинтересовалась:

— Почему, мама?

- Эта женская кровь может принести много вреда.

— Почему, мама?

Она пристально посмотрела на меня, вздохнула и покачала головой:

— Ты задаешь слишком много вопросов, дочка, что я тебе говорила?

Я помнила, как она много раз говорила мне, что воспитанный ребенок не должен задавать вопросов.

— Прости меня, мама, — сказала я.

— Уже простила. Главное, не забудь.

День прошел очень быстро. Мне хотелось увидеться с Оби, чтобы рассказать ей радостную новость о том, что я стала взрослой. Я объявила ей о том, что у меня пролилась вторая женская кровь.

Оби была рада за меня. И сказала, что она уже прошла через это. Я обиделась на нее за то, что она мне ничего не сказала. Она извинилась, что не успела об этом рассказать. Но самое главное — это то, что мы здорово повеселились в этот день, так хорошо, что даже не почувствовали, как пролетело время. Мечта о том, чтобы покинуть страну детства, часто охватывает детей. Потому что они не замечают, что за улыбками их родителей прячутся заботы и проблемы, с которыми приходится справляться каждый день.

Вот, писатель, как я провела день, который белые называют днем первой менструации, а я днем второй женской крови. Эта кровь символизировала мое расставание с детством, мою зрелость и в то же время угрозу для общественного порядка. В пятнадцать лет я больше не была ребенком в своей деревне. Я созрела, а это значило, что пришло мое время стать матерью. Все это этапы нашей жизни, правда, писатель?

— Да, жизнь — это дорога, по которой мы идем, и у каждой свои неровности, — ответил я.

— Да, писатель, я вижу, ты понимаешь меня, — сказала она, вынимая орех колы из наполненного водой калебаса, который стоял рядом с ней на земле.

Она расколола орех и дала мне кусочек. Я поблагодарил ее. Ее лицо озарилось улыбкой, и я тоже покорно улыбнулся, хотя в глубине души мне этого совсем не хотелось, но я сделал это из уважения, по привычке.

Орех хрустел у нее на зубах, глаза блестели, как родниковая вода. Они говорили о том, что ей еще многое предстояло мне рассказать.

— Иди по дороге моей жизни, — сказала она, — и ты поймешь меня.

Ранним утром на следующий день после появления моей второй женской крови я услышала, как мама тихонько сказала отцу:

— Она больше не маленькая.

Отец все понял. Он вынул трубку из кармана брюк, набил ее табаком и подошел к очагу перед кухней, чтобы зажечь ее. Потом он вернулся с сияющим от радости лицом и сказал матери:

— Теперь с нее нельзя спускать глаз.

Нужно сказать, писатель, что эта кровь озарила мою жизнь. Одному лишь Богу известно, с каким удовольствием мой отец пил по утрам свою сыворотку. Он был так рад тому, что пролилась моя кровь, несмотря на то, что она могла принести много вреда!