Серега очень быстро увлекся фотографией, начав ее изучение с достигнутого мной уровня. Уровень этот не был высок, но был достигнут немалым трудом. В то время не было пунктов, куда можно было отнести отснятую фотопленку, а потом получить готовые фотографии. Все надо было делать самому: составлять растворы, проявлять пленку, печатать. Для всего этого надо было иметь кое-какое оборудование. Первую отснятую мной пленку отец все же дал кому-то проявить. Он же купил мне пачку фотобумаги. Я открыл запечатанную в черный конверт пачку, вытащил из нее листы бумаги. Плотные белые листы начали медленно желтеть. Я взял проявленную фотопленку, лист бумаги и полез в шкаф, зная, что печатают снимки почему-то в темноте, и начал прикладывать бумагу к пленке. Естественно, ничего не получилось. Бумага была безнадежно испорчена. Отец расстроился моей неудачей, наверное, еще больше, чем я. Спустя несколько дней, он принес мне тоненькую брошюру – «Пособие по практической фотографии», и сразу все стало ясно и понятно. Очевидно, та же информация содержалась и в толстом справочнике, но эта книга была еще слишком сложна для меня.

Освоив простейшие фотопроцессы, я начал снимать все подряд, занимая нашу коммунальную ванную на несколько часов в день, что не вызвало сильных скандалов в квартире только потому, что делал я это днем, когда практически все ее обитатели были на работе. Несмотря на большие затрачиваемые усилия, результаты моей фотодеятельности были более чем скромными. Снимки получались невыразительные, бледные, все в пятнах и разводах. Вот на этом этапе ко мне и присоединился Серега. Переняв у меня основы фотографической премудрости, он резко повысил качество снимков. В отличие от меня, Серега тщательно взвешивал химические реактивы, отстаивал воду, фильтровал растворы, доводил их до нужной температуры, то есть делал все так, как это надо делать на самом деле. С удовольствием оставив на него всю эту химию, я занялся изготовлением сначала маленького станка для контактной печати, а затем и фотоувеличителя.

Совместное увлечение фотографией у нас продолжалось долго, наверное, года три-четыре, потом сошло на нет, оставив после себя весьма полезные навыки. Все это время я совершенствовал технику, а Серега – технологию. Мы даже попытались освоить цветную фотографию, но из этого ничего не вышло. Для нас это было слишком дорого и сложно, а, может быть, и не очень хотелось.

Когда я был уже в шестом классе, а Серега, соответственно, в восьмом, у нас появилось новое увлечение. Серега предложил сделать настоящую маленькую теплицу, такую, чтобы помещалась на подоконнике, но с автоматическим поливом и подогревом. Мне эта идея пришлась по душе. Полочки и шкатулки, которые я творил с помощью лобзика и электровыжигателя, мне к тому времени уже порядком надоели, а здесь было что-то новенькое. Мы взяли старый аквариум, не менее старый противень от газовой духовки и бидон для молока, который уже давно не использовался по назначению по причине дырки в его днище. Над противнем я установил две электрические лампочки для освещения и обогрева теплицы. Из бидона вода по тоненькому шлангу должна была самотеком поступать на противень. Ее избыток должен был капать в миску, а оттуда вручную или насосом возвращаться в бидон. Когда все было готово, Сергей уложил на противень вату вместо земли, чем очень удивил меня, а затем со свойственной ему аккуратностью разложил проросшие семена редиски. Затем он налил в бидон жидкость – заранее приготовленный им питательный раствор – и накрыл противень аквариумом. Я никогда не видел, чтобы овощи или еще какие-нибудь растения росли на вате, но Серега авторитетно заявил, что при использовании метода гидропоники все необходимое для роста растений содержится в питательном растворе. Что это такое, он не разъяснил, да я и не спрашивал. Наш опыт фотографии научил меня верить в его способности в области химии. Жидкость из бидона, протекая через тоненькие отверстия в резиновом шланге, начала впитываться в вату, и Серега, убедившись в этом, накрыл все это сооружение аквариумом. Теперь оставалось только ждать результата. Каждый день я приходил к Сереге посмотреть, что происходит. Постепенно растения начали набирать силу, а мы старались набраться терпения, чтобы дождаться урожая.

Надо сказать, что в то время мы не были избалованы фруктами и овощами. В магазинах продавалась картошка, лук, свекла, капуста, морковь, может быть что-то еще. Редиску, огурцы, помидоры можно было купить только на рынке за большие деньги и только тогда, когда все это созревало в пригородах Москвы. Редиска в ноябре любому из нас казалась ни с чем не сравнимым лакомством, и мы смотрели на свою затею не только как на развлечение, но вполне серьезно надеялись съесть то, что вырастет, в свое удовольствие. Уже через пару недель стало ясно, что затея удалась. Редиска быстро росла, гораздо быстрее, чем это обычно бывает на грядке. Серега постоянно доливал в бидон какие-то растворы, подсаживал в противень новые семена, каждый день измерял высоту растений и записывал это в тетрадь. «Я веду дневник наблюдений за ходом эксперимента», – гордо говорил он. Я же приделал к нашей теплице устройство для автоматической перекачки избытка жидкости обратно в бидон. Как мы ни старались проколоть в шланге отверстия потоньше, жидкость текла гораздо быстрее, чем она поглощалась растениями, и миска наполнялась раза два в день. Из-за этого Сереге приходилось вставать по ночам, чтобы вовремя включить перекачку. Так, или иначе, но примерно через месяц редиска начала созревать, и мы сняли первый урожай – целых двенадцать штук достаточно крупных и аппетитных клубней. В противне осталось еще штук сто. Мы поделили первый урожай пополам, и я с гордостью принес редиску домой.

Наш успех был очень высоко оценен родителями. Мой отец, с грустью посмотрев на наш маленький подоконник, сказал, что такая техника, наверное, могла бы поместиться и у нас в комнате, и вызвался купить насос для перекачки воды. Он и моя мама съели по одной редиске, на чем я очень настаивал, а остальные достались мне. В Серегином семействе реакция была такой же, а его отец пообещал достать нам органическое стекло, чтобы теплица выглядела поизящнее.

Мы, конечно же, не могли не рассказать о своем творении в школе. Во-первых, хотелось похвастаться, а, во-вторых, в этом был для нас практический смысл. Дело в том, что учились в школе мы оба, мягко говоря, не очень хорошо. Наше общее увлечение фотографией, спортом у Сереги, всяким рукоделием у меня, да еще и огородничеством на подоконнике – все это, да еще дополненное нашей привычкой много читать, практически не оставляло времени для учебы. Мы не прогуливали уроков, но, как правило, приходили в школу с невыполненными домашними заданиями. При этом я очень переживал, давал себе слово исправиться, но и завтра, и через неделю, и через месяц все оставалось по-прежнему. Серега, наоборот, считал, что он делает все абсолютно правильно, надо только не доходить до двоек. До двоек мы и не доходили – нам их просто не ставили. В наших классах было полно ребят, учившихся много хуже нас и не имевших каких-либо серьезных увлечений. Учителя это хорошо понимали и относились к нам снисходительно.

Учительницы, естествознания у меня и химии у Сереги, кажется, на самом деле заинтересовались теплицей и попросили принести ее в школу. Во второй половине декабря, наевшись вдоволь редиски, мы отнесли свое неказистое, но вполне работоспособное сооружение в школу и установили его в кабинете естествознания. Туда стали ходить учителя, зашел даже директор школы. Попробовать редиску из нашей теплицы удалось многим, но ее школьный век оказался недолгим. Когда в январе мы вернулись в школу после зимних каникул, то увидели на месте теплицы груду хлама: аквариум был разбит вдребезги, насос украден вместе со шлангом, питательный раствор разлит по полу, а старый бидон смят чьей-то безжалостной ногой. Почему-то мы не слишком переживали утрату и даже утешали учителей, которым явно было стыдно перед нами, а о нашей успеваемости как-то, само собой, забыли почти до весны.