Когда президент Картер назначил Бжезинского своим советником по национальной безопасности, тот переехал в Вашингтон. Глава 4 представляет собой подробный и одновременно критический обзор того, что было достигнуто и что не было достигнуто за эти четыре года в Белом доме. Авторы главы 5 повествуют о нормализации отношений США с Китаем. Они признают и хвалят результаты переговоров Бжезинского, но критикуют его за склонность закрывать глаза на положение с правами человека в Китае и готовность обменять полный суверенитет Тайваня на псевдосоюз с Китаем против Советского Союза; также они критикуют его отношение к государственному секретарю Вэнсу и его коллегам из Государственного департамента. Главы 6–9, написанные коллегами Бжезинского по СНБ, изображают эти события с совершенно другой точки зрения. Авторы этих четырёх статей выступают невольными (поскольку они не читали предыдущие статьи) защитниками своего уважаемого начальника, политику которого они убеждённо поддерживали. Пусть читатель сам составит своё мнение!

Что касается политики администрации Картера в отношении Китая, то споры по поводу Бжезинского затрагивают два основных вопроса.

Во-первых, был ли он прав, затягивая переговоры с Москвой по разоружению до тех пор, пока не будут нормализованы отношения США с Китаем? Позиция Госдепартамента, которая благодаря утечкам в среднем руководящем составе стала достоянием элитной прессы западных столиц, состояла в том, что любая договорённость лучше, чем ничего, что Москва уже готова пойти на небольшие сделки и что заключить их следует как можно скорее. Президент Картер, выступавший в отличие от Никсона и Киссинджера против пошагового подхода, хотел добиться решительного прорыва и побуждал Вэнса оказывать давление на руководство СССР, пока не будет заключено соглашение о значительном сокращении ядерных арсеналов двух стран. Бжезинский же сначала во многом разделял мнение Вэнса, но потом изменил свою точку зрения, полагая, что Москва согласится на значительное сокращение только после того, как США и Китай договорятся об установлении нормальных отношений. В итоге этих разногласий поездка Вэнса в Москву 1977 года закончилась провалом, отчасти из-за смены администрации в США и из-за того, что советское руководство сомневалось в мотивации незнакомой команды в Вашингтоне. Последующая миссия Вэнса в Пекин также обернулась неудачей, отчасти из-за того, что настроенное против Советского Союза китайское руководство предпочло бы иметь дело с антисоветски настроенным Бжезинским, чем с Вэнсом, который, предположительно, выступал за разрядку.

Во-вторых, сражался ли Бжезинский за принципы или за свой статус? В своих мемуарах и в предисловии к этой книге президент Картер принимает сторону Бжезинского. В письме, опубликованном в журнале «Форин афферс» в 1999 году, он писал, что посоветовал Бжезинскому приступить к переговорам с Китаем без полномасштабных консультаций с представителями Госдепартамента. В своей неожиданно прямой отповеди критикам Бжезинского, части из которых цитируются в главе 5, Картер писал:

«Мне не очень хотелось направлять свои предложения через Госдепартамент, потому что я не был уверен в его полной поддержке, и ещё потому что он на тот момент, как и сейчас, представлял собой невероятно бюрократическую структуру, которая не может, а иногда и не хочет хранить секреты. Мне казалось очевидным, что преждевременное раскрытие наших усиливающихся дипломатических попыток приведёт к бурной реакции со стороны тех, кто считал, что Тайвань должен был оставаться «единственным Китаем». Я решил, что никаких указаний по переговорам послу [в Пекине] Леонарду Вудкоку поступать через Госдепартамент не будет; их следует направлять непосредственно из Белого дома».

Как и многие (если не все) его предшественники, Картер также разочаровался в качестве политических рекомендаций Госдепартамента и в его медлительности. В противоположность ему СНБ под руководством Бжезинского подготавливал рекомендации президенту в срок и подстраивался под способ администрирования, предпочитаемый президентом. Более того, памятуя о том, что республиканцы критикуют демократов за их слабость в вопросах национальной безопасности, Картер, похоже, предпочитал конфронтационный стиль Бжезинского соглашательскому подходу Вэнса, старавшегося примириться с республиканцами. Иначе говоря, между «уличным бойцом», как Бжезинского назвал Лесли Гелб, и учтивым Вэнсом, который гораздо комфортнее чувствовал себя в роли посредника, действительно шла бюрократическая борьба; но наблюдалась ещё и разница в политических приоритетах. Для Вэнса договор о контроле над вооружениями с Советским Союзом – страной, у которой было достаточно ядерных запасов, чтобы уничтожить весь мир, – значил более всего остального, за исключением возможного укрепления трансатлантических отношений. Бжезинский же не был против переговоров с Москвой, но и не стремился договариваться во что бы то ни стало. Его беспокоило то, что позиции Соединённых Штатов ослабли после Вьетнама (и Уотергейта), а советское руководство казалось уверенным в себе и вряд ли пошло бы на уступки. По этой причине он предпочитал подождать, пока соглашение США с Китаем сделает Москву более сговорчивой. Бжезинский верил, что его главная цель будет достигнута в той степени, в какой дружественные отношения США с Китаем окажут дополнительное давление на Советский Союз.

После Белого дома Бжезинский продолжал защищать тот тип политики, которого придерживался в СНБ. В 1980-х годах, как показано в главе 10, он был довольно плотно связан с вопросами, касающимися Польши. Он тесно сотрудничал с папой Иоанном Павлом II, американскими профсоюзами и радио «Свободная Европа» с целью дестабилизировать обстановку в Польше времён военного положения. В каком-то смысле заявления советского руководства о «плане» освобождения Польши от коммунистического правления были верны, поскольку за закрытыми дверями действительно шла работа по координации различных групп и отдельных лиц. Из своего кабинета Бжезинский осуществлял довольно активную деятельность. В главе 11 очевидец описывает свои впечатления от визита Бжезинского в Москву в 1989 году, в канун падения коммунистических режимов Советского блока. Он принимал участие в неофициальном диалоге американских и советских экспертов о будущем Восточной Европы. Хозяева конференции предчувствовали неминуемый распад блока и дали ему – известному «антисоветчику» Бжезинскому – возможность обратиться к сотням высокопоставленных лиц с речью о том, как мирно перейти к неопределённому, но некоммунистическому будущему. Американский стратег польского происхождения воздержался от «чтения лекций» своей аудитории, но, скорее всего, в глубине души поздравил себя за то, что внёс свой вклад в происходящее – в величайший провал советской политики и окончательное освобождение Польши.

В 1990-х годах Бжезинского более всего заботил вопрос расширения НАТО в Центральной и Восточной Европе, но не забывал он и о ситуации на Ближнем Востоке. В главе 12 представлены подробные описание и анализ его недвусмысленной критики политики США в отношении Ирака. Превратился ли он в «голубя», как предполагает подзаголовок статьи? По сути, Бжезинский не удовлетворяет определениям ни «голубя» в конце холодной войны, ни «ястреба» во время холодной войны. «Я всегда отстаивал политику, которая позволила бы нам победить в холодной войне – посредством того, что назвал «мирным вовлечением»», – заметил он во время нашей беседы, изложенной в главе 17. И всё же, что касается относительного положения Америки в двадцать первом веке, ясно, что он умерил свои ожидания, особенно в отношении военных интервенций. Глава 13 показывает, что он последовательно ратовал за более активное дипломатическое участие США в арабо-израильском конфликте; его поддержка двухгосударственного решения уходит корнями в середину 1970-х годов. В качестве основы для серьезных договорённостей между израильтянами и палестинцами он выдвинул план из четырёх частей. В своих недавних высказываниях Бжезинский до сих пор называет Вашингтон – и, в частности, президента – ключевым фактором, который позволит сблизить стороны и избежать широкомасштабного конфликта на Ближнем Востоке; однако похоже, что он уже оставил идею, что Соединённые Штаты смогут заставить их договориться.