С тех пор они разговаривали. Они стали друзьями. В некотором роде. Она сомневалась, что Уилл способен на настоящую крепкую дружбу с кем-либо. Он был невероятно скрытен во всем, что касалось его самого. Все, что ей удалось выведать о его происхождении, это то, что он из Новой Англии2. Он излагал ей глубочайшие мысли о жизни, о Любви, о философии, о религии, о политике, и, слушая, она ясно видела, что он много раздумывал над этими проблемами. Он говорил на любую тему, кроме Уилла Райерсона. Что придавало ему еще больше загадочности.

Лизл чувствовала, что он человек одинокий и что она стала одним из немногих людей в его жизни, с кем он мог общаться на равных. Остальные газонокосильщики не принадлежали к кругу Уилла, или он не входил в их круг. Он часто жаловался, что его коллег ничего не интересует, кроме спорта да большегрудых телок. Так что обычно он проводил обеденный перерыв с Лизл, чтобы обсудить накопившиеся за время разлуки идеи.

Поэтому она и не поняла, по какой причине он так уклончиво отвечает про книжку, спрятанную в пакете с завтраком. Она совершенно уверена, что это никакой не «Посторонний». Но тогда что же? Порно? Сомнительно. Порнография не в его стиле. И даже если бы так, он, скорее всего, пожелал бы поговорить с ней на эту тему.

Лизл выбросила из головы эти мысли. Не хочет говорить, его дело. Он не обязан давать ей объяснения.

Она наблюдала, как он сосредоточенно ест. В руках у него был один из излюбленных им длинных сандвичей со всякой всячиной, нарезанной на кусочки, запихнутой внутрь между двумя половинками итальянского батона и сдобренной растительным маслом и уксусом.

— Хотела бы я быть похожей на вас.

— Вот уж чего не советую, — буркнул он.

— Я имею в виду обмен веществ. Возможность вот так вот поесть, по крайней мере. Боже милосердный, вы только взгляните на этот сандвич! Могу представить, что вы едите на обед. И ни одного фунта не прибавили.

— Но я, кроме того, не просиживаю целый день за рабочим столом.

— Правда, и все же ваш организм гораздо энергичней сжигает калории, чем мой.

— Он работает хуже обычного. Переваливаю пятидесятилетний рубеж и чувствую, что машина сдает.

— Возможно, но мужчины легче женщин переживают старение.

По мнению Лизл, Уилл превосходно переживал старение. Может быть, благодаря отличному сложению: очень худой, мускулистый, добрых шести футов, даже чуть больше, ростом, широкоплечий, и никакого брюшка. Возможно, за два последних года его длинные волосы и борода поседели, но ясные голубые глаза остаются мягкими и кроткими — и непроницаемыми. Уилл снабдил зеркала своей души стальными противоураганными ставнями.

— Просто мужчины так не волнуются по этому поводу, — заметил он. — Возьмите пузанчиков из нашей рабочей бригады.

Лизл усмехнулась.

— Знаю. Некоторые кажутся на восьмом месяце беременности. И если я наберу еще немножко, буду казаться точно такой же. Если б я только могла сбрасывать фунты, как вы.

Уилл пожал плечами.

— По-моему, так обстоит дело со всем, что касается нас — двух противоположностей. Чего не можете вы, могу я. Чего не могу я, можете вы.

— Знаете, Уилл, а вы правы. И вместе мы с вами составим одну великолепно сложенную и идеально образованную персону.

Он рассмеялся.

— И я говорю: мне почти ничего не известно о точных науках, а вас вполне можно классифицировать как особу культурно неполноценную, имея в виду гуманитарные сферы.

Лизл кивнула, полностью признавая его правоту. Пасторальные обеденные часы, проведенные с Уиллом, заставили ее болезненно осознать удручающие пробелы в своем образовании. Да, она получила степень доктора философии, но через школу, колледж и университет прошла словно с завязанными глазами. Точные науки и математика, математика и точные науки — в них заключалась вся ее жизнь, все, что ее волновало. Уилл продемонстрировал, сколько она упустила. Если бы ей довелось начинать все сначала, она взялась бы за дело иначе. За пределами точных наук и математики лежал целый мир — богатый, красочный, полный историй, музыки, искусства, танцев, философских, этических и политических школ и учений и многого другого, — который она потеряла. Полностью потеряла. Но у нее еще будет возможность наверстать. А с таким руководителем, как Уилл, это будет необычайно занимательно. И все же мысль о потерянном времени огорчала ее.

— Ну, спасибо. Впрочем, я, безусловно, стала гораздо культурней, чем до нашей встречи. Можем продолжать?

Она почувствовала, как лицо его, завешенное бородой, смягчилось.

— Сколько угодно.

И тут Лизл заметила, что кто-то машет у подножия холма. Она узнала крепенькую, ладненькую фигурку Адель Коннорс.

— Эгей! Лизл! Смотрите все! Я их нашла! — пронзительно прокричала она и помчалась вверх по склону, размахивая в воздухе связкой ключей.

— Ключи? — воскликнула Лизл. — О, как удачно!

Адель была одной из лучших факультетских секретарш. Вчера Лизл нашла ее ломающей руки и оплакивающей потерю ключей. Адель безуспешно искала их почти целый день. В конце концов, она, не имея возможности завести без ключей собственную машину, попросила Лизл подбросить ее домой.

Лизл это несколько раздосадовало. Не то чтобы ей не хотелось сделать Адели одолжение, а просто секретарши взяли моду считать ее одной из своих. Но Лизл вовсе себя таковой не считала. Не занимая покуда высокой должности, она все же была младшим преподавателем математического факультета университета и желала, чтобы к ней иногда относились именно так. Но винить в этом надо было только себя. Может быть, будучи единственной женщиной на факультете, она в первое время чересчур свойски общалась с секретаршами. Не привыкшая занимать ответственные посты, она опасалась, как бы секретарши не сочли ее заносчивой сучкой. Кроме того, девичья болтовня пришлась весьма кстати — она разузнала все про всех, кто работал на факультете, даже не задавая вопросов.

И все же... как ни полезна была эта дружба, за нее пришлось расплачиваться. Она не могла не заметить, что секретарши, обращаясь ко всем другим докторам философии на факультете, так и величают их — «докторами»; тогда как ее вечно окликают по имени — «Лизл». Ерунда, но обидно.

— Где они были? — спросила она, когда Адель добралась до вершины холма.

— Прямо под подушкой на моем кресле. Это что-то!

— Ты вроде бы говорила, что все обыскала?

— Ну да! Ну конечно! Только одно упустила. Позабыла обратиться за помощью к Господу.

Краешком глаза Лизл углядела, что Уилл замер, едва надкусив сандвич. Она безмолвно застонала. Адель была из Заново Рожденных. Она могла бесконечно толковать об Иисусе.

— Чудесно, Адель, — быстро сказала Лизл. — Кстати, это Уилл Райерсон.

Уилл с Аделью обменялись кивками и приветствиями, но Адель не свернула с излюбленной темы.