— О, это еще не самое интересное! — с тайным злорадством произнес лорд Пратерин. — Он не просто изучает всю эту чушь — он еще и практикуется! Лично я подозреваю, что ему не дали в детстве наиграться солдатиками, вот он теперь это и наверстывает.

Увидев по лицу леди Бриннире, что та по-прежнему не понимает сути дела, Пратерин подался в ее сторону и пояснил:

— Он формирует из рабов две армии и лично ведет одну из них в бой против второй. Можете вы себе такое представить, моя дорогая? Он сражается не для того, чтобы отплатить за обиду, не ради какой-нибудь разумной цели, даже не потому, что ему нравится смотреть, как они друг друга убивают! Нет же — он устраивает все это лишь затем, чтобы посмотреть, как сработает его стратегия!

Гости сдавленно захихикали, разразились хохотом или просто самодовольно приосанились, в зависимости от темперамента. Что же до леди Бриннире, ее услышанное сперва удивило, потом шокировало, потом просто позабавило.

— Аэлмаркин! Не знай я тебя так хорошо, я бы заподозрила, что ты это все сочинил!

— Увы, моя дорогая, я ничего не сочинял, — отозвался Аэлмаркин и взглянул на Теннита. Тот кивнул, подтверждая его слова.

— Ну и дела! — хихикнула Бриннире. Смешок получился несколько нервный. — Да уж, эксцентричный — это мягко сказано!

— Он унаследовал это от отца, леди, — спокойно пояснил Теннит. — А значит, можно утверждать, что в их роду безумие и вправду передается по наследству. Вы ведь наверняка помните того несчастного недоумка, что несколько лет назад отправился на поиск каких-то невразумительных следов Эвелона и пропал?

— Да-да! — просияв, вскричала Бриннире. — О, Предки! Неужто вы хотите сказать, что это и был отец Киртиана? — Он самый, — с тяжелым вздохом подтвердил Аэлмаркин. — Воистину, прискорбный случай. Уж казалось бы, после такого фиаско Совету следовало бы понять, что поместье нельзя оставлять в руках его сына.

— Конечно! — кивнула леди Бриннире, переглянувшись со своим спутником. — По крайней мере, я бы точно не оставила.

— И никто бы не оставил, будь у него хоть капля здравомыслия.

С этими словами Аэлмаркин решил, что настала пора сменить тему, и подал знак танцовщикам.

Музыканты, игравшие тихую, ненавязчивую музыку, тут же изменили ритм и темп и оглушили гостей барабанной дробью.

Свет померк, и из курильниц потянулась дымка, прохладная и ароматная, расслабляющая и вместе с тем обостряющая все чувства, и заволокла ложа вместе с их обитателями. Лишь между ложами остался свободный пятачок, освещенный невесть откуда исходящим светом.

И в этот пятачок отовсюду устремились танцоры. Вся его одежда состояла из кусочков звериных шкур, краски, бус и перьев — они изображали диких людей. Правда, гости Аэлмаркина — да и сам Аэлмаркин, если уж на то пошло, — сроду не видали диких людей, но это не имело ни малейшего значения. Обычно на вечеринках загримированные танцоры подражали изящным, почти неземным танцам своих господ или их преображали так, чтобы танцоры походили на ожившие цветы, на птиц или на языки пламени.

Аэлмаркину же хотелось удивить гостей чем-нибудь новеньким, небывалым.

Танец начался с серии потрясающих прыжков; танцоры небрежно разметались по полу и разлеглись в развязных позах. Потом зарокотали барабаны, и женщины кинулись на мужчин, а те принялись ловить их, вращать и перебрасывать следующему партнеру. Весь рисунок танца был исполнен откровенного, неприкрытого эротизма. Даже у Аэлмаркина, ранее наблюдавшего за репетициями, при виде этой первобытной чувственности кровь быстрее побежала по жилам.

— Предки! — почти беззвучно пробормотал Теннит, глядя на танцоров во все глаза. — Что это?

— Как мне объяснили, это древний ритуал плодородия, — небрежно бросил Аэлмаркин. — Мне это показалось довольно любопытным.

Теннит не ответил. Танец безраздельно завладел его вниманием.

Наполовину схватка, наполовину неистовство спаривания: временами трудно было понять — то ли танцоры намерены совокупиться, то ли поубивать друг друга. Танец был построен на пульсирующем крещендо и завершился сплетением тел, намекающим на оба варианта.

Когда танец окончился, светильники погасли по приказу Аэлмаркина, и теперь зал омывал лишь свет луны и звезд. Как и надеялся Аэлмаркин, танец произвел ожидаемый возбуждающий эффект. Гости перенесли внимание на своих соседей по ложу, а танцоры и слуги тем временем ускользнули прочь. Аэлмаркин же сосредоточился на курильницах, и поднимающийся над ними дымок повалил сильнее. Опытные, знающие свое дело рабы уже успели подсыпать на угли новую порцию возбуждающего средства.

Магия всегда нелегко давалась Аэлмаркину, и даже теперь, при таком простеньком заклинании, ему пришлось закрыть глаза, чтобы достичь нужной степени сосредоточения. А когда Аэлмаркин открыл глаза, оказалось, что у него и его маленькой рабыни появился новый сосед. На краю ложа вырисовывался стройный силуэт.

— Триана? — невозмутимо поинтересовался Аэлмаркин, стараясь не выдать удивления. — Что привело тебя сюда? Уж извини — в эротические устремления мне не верится.

Триана недовольно надула губки.

— Аэлмаркин, мне начинает казаться, что в тебе нет ни капли романтики!

— Равно как и в тебе, — парировал Аэлмаркин. — Ну так?

— Мне просто стало любопытно: а что бы ты дал, чтобы увидеть твоего кузена отстраненным от управления? — небрежно произнесла Триана, опустив глаза и рисуя пальцем какой-то узорчик на обивке кушетки.

— Думаю, это будет зависеть от обстоятельств, — так же небрежно отозвался Аэлмаркин. — Например, если в процессе отстранения его поместье превратится в руины, я никакой выгоды не получу. А почему ты об этом спрашиваешь?

— Да просто так. Видишь ли, у женщин частенько имеются источники информации, недоступные для мужчин.

Триана послала Аэлмаркину игривый взгляд, но тот отказался заглатывать наживку. Не хватало еще предоставить Триане возможность манипулировать им!

— Равно как и у мужчин имеются источники информации, недоступные для женщин, — парировал он с такой же игривой улыбкой. — Особенно у такого мужчины, как я.

Вспомни хотя бы, чем я торгую, дорогуша. Наложницы не разговаривают с леди.

Улыбка Трианы сделалась злорадной.

— Честное слово, Аэлмаркин, если бы не мой обет никогда не вступать в брак, я бы сию секунду сделала тебе предложение! Мы с тобой одной крови.

— Мы с тобой повыпускали бы друг другу кровь, не прожив вместе и года, — отозвался Аэлмаркин, приподнял кончиками пальцев подбородок Трианы и привлек ее к себе для короткого, опасного поцелуя. — Слушай, ты оставила своего красавчика-жеребца одного. Лучше вернись к нему, пока он не зачах от тоски.

— Или не уснул. — Она поднялась с кушетки с грацией, достойной любой его танцовщицы. — Аэлмаркин, предлагаю пари. Спорим, что я быстрее тебя найду способ дискредитировать твоего кузена?