их рукой или шумовкой. Жарьте примерно 20 минут, периодически помешивая, пока помидоры не станут сладкими.

• Аккуратно разбейте в сковороду яйца и накройте ее крышкой. Немного убавьте огонь и готовьте примерно 5 минут, пока белки не станут непрозрачными, а желтки – умеренно плотными. Подавайте сразу, добавив соль и перец по вкусу.

Третьим излюбленным пятничным блюдом были жареные фрикадельки. Их мама с папой готовили вместе: мама вымешивала фарш и лепила шарики, а папа жарил их в оливковом масле на медленном огне. В пятницу нужно было приготовить очень много фрикаделек: половину мы съедали сразу, а половину использовали для воскресного рагу. Пятничные фрикадельки мы съедали «голыми» – то есть вообще без соуса, только с зеленым салатом и чиабаттой. Это было единственное блюдо, с которым на нашем столе появлялось сливочное масло[2]. Сладкая, мягкая чиабатта с маслом прекрасно дополняла хрустящие фрикадельки[3].

Я с теплотой вспоминаю те пятничные ужины. Во всем доме царила уютная, непринужденная атмосфера. Рабочая и школьная неделя заканчивалась, и впереди у нас с сестрами были выходные в компании друзей с обязательной ночевкой у них в пятницу или субботу, а родители предвкушали вечеринки и званые ужины – дома или у кого-нибудь в гостях. В воскресенье утром нам, конечно, предстояло вытерпеть скучную и напыщенную католическую мессу – но мы утешались тем, что сразу после нее нас ждут пятничные фрикадельки, чудесным образом обретшие новую жизнь в мамином рагу.

2

Как и многие дети американских пригородов 1960-х, я ходил в школу со своим обедом. В столовой я ел редко – по двум причинам: во-первых, у родителей не было на это денег, а во-вторых, кормили там отвратительно. Тот, кто рос в Америке шестидесятых, знает, о чем я говорю, так что вдаваться в подробности не буду. (Но все же признаюсь, что мне нравился чрезвычайно клейкий белый рис, который зачерпывали старомодной ложечкой для мороженого, чтобы получился идеально ровный шарик, и подавали в крохотных меламиновых мисочках пастельных цветов.)

Некоторые из моих одноклассников, конечно, обедали в столовой, хотя бы иногда, но мне родители давали только пять-десять центов на стакан молока (тогда еще никто не догадывался, что у меня непереносимость лактозы).

Еду из дома носили многие, но мои ланчи заметно выделялись на общем фоне. Мой типичный школьный обед, любовно упакованный в металлический ланч-бокс с изображением поп-культурной иконы (Бэтмена или семьи Партриджей), выглядел примерно так:

Сэндвич: омлет, жареная картошка и обжаренный зеленый болгарский перец между двумя ломтями чиабатты – или в длинной чиабатте, разрезанной вдоль (саб, или hero, или wedge, или, как говорят в Филадельфии, hoagie).

Один фрукт: яблоко, груша или апельсин.

Один магазинный десерт с высокой степенью обработки (Twinkie, Devil Dog, Ring Ding, Ho Ho; сейчас я понимаю, что их названия столь же неприличны, как и их состав).

Фрукты и сладости были у всех, а вот роскошные сэндвичи стали предметом зависти моих одноклассников.

Время от времени я менялся сэндвичами с моим другом Рикки С., потому что ему родители каждый божий день давали с собой бутерброд из белого хлеба с маршмелловым кремом. Сегодня это сочли бы жестоким обращением с детьми, но тогда подобное никого не беспокоило – и меньше всех меня, с радостью менявшего гурманский сэндвич на кусок хлеба, намазанный этим боевым отравляющим веществом. Не сомневаюсь, Рикки тоже был доволен тем, что ему хоть иногда удавалось съесть на обед что-то питательное и не белое.

Важно отметить, что мои завидные экзотические ланчи были, как правило, напрямую связаны со вчерашним ужином. Меню на неделю могло выглядеть примерно так:

Понедельник. Саб с фрикадельками. Поскольку по воскресеньям мама готовила на ужин рагу с домашними фрикадельками и пастой, это было самое логичное решение.

Вторник. Сэндвич или саб с курицей, листом салата и минимальной дозой сливочного масла или майонеза.

Среда. Саб с баклажанами пармиджано – без панировки, с небольшим количеством сыра, в легком томатном соусе и с тонкими ломтиками картошки.

Четверг. Сэндвич или саб с телятиной, листом салата и небольшим количеством сливочного масла или майонеза. (Телятина тогда стоила не так дорого.)

Пятница. Саб с омлетом, болгарским перцем и картошкой. К концу недели бюджет на еду иссякал, и вечером четверга мама старалась соорудить на скорую руку демократичный ланч из того, что осталось после простого ужина из пасты и салата.

По выходным я обедал чем придется. Если ко мне приходили гости или я сам наведывался к друзьям, мы опустошали холодильник и делали гору сэндвичей с арахисовой пастой и джемом. К старшим классам начинки сэндвичей стали разнообразнее: тунцовый салат, вареная колбаса с горчицей, ветчина и сыр, ливерная колбаса с красным луком, индейка с майонезом, американский сыр с майонезом – и все это на любом хлебе, который был под рукой: на тостовом хлебе, чиабатте, бейглах, кайзерках и так далее. Мы поглощали целые банки огурцов, соленых и маринованных, пакеты картофельных и кукурузных чипсов, литры молока, лимонада, яблочного и апельсинового сока (а воду мы вообще пили?)… На десерт мы доставали из морозилки фруктовый лед самых противоестественных цветов и вкусов. Зимой к этим оргиям добавлялся горячий шоколад в пакетиках марки Swiss Miss с маленькими маршмеллоу.

Летние каникулы мы проводили аналогичным образом – как безумные муравьи на бесконечном пикнике. Насколько я помню, никто из нашего района не уезжал в длинный летний отпуск, поэтому в течение двух жарких и влажных месяцев все подростки тусовались вместе, объедая своих и чужих родителей. Я очень любил летние каникулы: дни были долгими, так что до девяти вечера можно было играть на улице, а к тому моменту мы уже договаривались у кого-нибудь заночевать, чтобы не расставаться даже во сне. Кроме того, летом отмечался мой самый любимый праздник после Рождества – День независимости, 4 июля.

* * *

Во времена моего детства День независимости был очень важным праздником в нашей семье. Тогда большинство моих родственников, переехавших в Америку с первой большой волной итальянской иммиграции, были еще живы. Вырвавшись из отчаянной бедности итальянского юга, в Америке они обрели все, чего родина не могла им дать – или не позволяла взять. Сбылась их мечта о новой, успешной жизни. Как только итальянец находил работу, он сразу перевозил в США семью и друзей, и по всей стране появились итальянские анклавы. Иммигрантам удавалось сочетать лучшее из обоих миров: отличные карьерные возможности и жизнь в окружении большой семьи. В этом новом мире