в пользу и против обвиняемого: предметом расследования стало не только поведение Джован Баттисты, но и подлинность исцелений, использованные в них приемы, извлеченная из них предположительная выгода. Вот как развивалось следствие.

26 августа дон Джованни Грампино из Турина, настоятель прихода Брикеразио, по поручению отца генерального инквизитора Турина допрашивает Анну Марию Бруеру из Скаленге, записанную в церковной книге 10 августа как «имеющая увечную ногу». «Около месяца назад, — говорит Анна Мария, девица 28 лет, — у нас прошел слух, что синьор настоятель из Сантены… чудесным образом избавлял слепых, увечных и пострадавших от порчи. Я страдала от увечий в ноге и бедре и с трудом туда доковыляла… придя туда, я побеседовала с сим духовным лицом и рассказала ему о своем недуге и показала свое плачевное состояние. И названный синьор настоятель начертал своим посохом, который был у него в руках, несколько знаков на спине, затем поместил свою ногу мне на шею и распростер меня на земле. Он велел мне выбросить костыль, на который я опиралась, и сказал, что я излечилась… чтобы я достала благословленное вино и наносила его на больные места… Но сколько я так ни делала, по сей день это не принесло мне облегчения, даже напротив, я чувствую себя так же плохо».

Это единственная пациентка Джован Баттисты, опрошенная доном Грампино. Однако 10 августа в Ноне стеклось множество народу из соседних местечек, и это были не только крестьяне и попрошайки, но и многочисленные священники. Как раз последних дон Грампино отыскивал и расспрашивал.

Прежде всего он обратился к богатому священнику из Айраски (имущество которого, по его заявлению, составляло десять тысяч лир) дону Антонио Феррери, сорока пяти лет. «Пожелал и я, — говорит он, — выяснить правдивость слухов и с таким намерением направился туда в сопровождении главным образом моих односельчан». Джован Баттиста Кьеза заклинал бесов в доме приора Ноне, «и туда, из‐за большого стечения желающих, мы с трудом могли войти. Свидетельствую, что я видел и слышал, как названный синьор настоятель Сантены изгонял бесов из каждого, кто к нему приходил, и почти всем он говорил, что их угнетают демоны. Он говорил, что демоны укорачивают человеческую жизнь и вместо 400 лет люди сейчас живут не более семидесяти». Еще он сообщает, как Джован Баттиста говорил, «что демоны угнетают большинство тварей и из десяти тысяч созданий более девяти тысяч страдают». Кроме того, рассказывает священнослужитель из Айраски, «посвятив некоторое время изгнанию бесов, он занимался музицированием вместе с другим музыкантом, коего привел для этого с собой»[13]. Наконец, он «распоряжался и на людях говорил со всеми на латинском языке, и его понимали даже слабоумные и дети».

Он упоминает только два исцеления, не включенных в список Кьезы: женщина, внешне здоровая, была избавлена от демонов, хотя и не замечала их присутствия в своем теле; сестра самого священника из Ноне, у которой болела нога, после заклинания смогла ходить без палки.

Дон Джованни Лоренцо Кауда, вице-настоятель церкви в Ноне, живущий, впрочем, в Айраске, тоже задержался в своем приходе по пути в Турин из любопытства и из желания вылечиться от глухоты. Ему было тогда сорок два года, и он был небогат (его имущество составляло 2000 лир). Итак, он попросил у Кьезы провести обряд, дабы попробовать избавить его от проблем со слухом, и Джован Баттиста его провел. Впрочем, это свидетельство туманно: показания дона Кауды противоречивы, и, как часто бывает с тугоухими, позднее он говорил, несмотря на мнение своих прихожан, что слышит вполне хорошо: «я всегда чувствовал и чувствую себя прекрасно».

В Вольвере был выслушан приходской священник дон Гаспаре Гарис. Он не отправился в Ноне лично, но туда пошли все его подопечные, страдавшие от разных хворей, «каковые все мои прихожане, как мне известно, в настоящее время мучаются теми же недугами… хотя некоторые из них по возвращении говорили, что чувствовали себя несколько лучше». Однако через несколько дней Кьеза снова появился в Ноне, и на этот раз дон Гарис решил побывать на месте («меня побудило любопытство»); на публичные изгнания бесов стекалось «огромное множество народу», и Кьеза «при всех говорил, что Господь создал совершенные творения, но их уродуют дьяволы и нечистые духи, и что большинство тварей, страдающих от болезней, особенно продолжительных, одержимы бесами, и из ста умирающих девяносто убивает Сатана, и что к нему [Кьезе] будут для избавления сходиться люди, одержимые демонами, со всех концов света». В рассказе дона Гариса заметно сильное подозрение, если не сказать полное недоверие; ведь речь шла о расследовании инквизиционного трибунала, так что по сравнению с другими показаниями его позиция более осторожна и двусмысленна: Кьеза «отдавал им приказы на латинском языке из‐за угнетавшего их демона, и то были витиеватые речи, хотя перед ним были люди необразованные и неграмотные. В остальном его действия и речи вызывали у меня насмешку, я их не одобрял и им дивился. Как я понял, многие из присутствующих тоже удивлялись, другие говорили, что он безумен, а иные очень его хвалили, а кто говорил, что это великий святой или дьявол».

Дон Гарис тоже рассказывает, что после сеансов экзорцизма Кьеза «принимался играть на скрипке вместе с другим бывшим с ним музыкантом и приказывал названным созданиям, по его словам, избавленным от гнета, плясать и прыгать под их музыку в честь св. Антония и других святых, что те и делали». Помимо этого, он раздавал записки и заклинания против порчи, притом что физически раздачей занималось другое духовное лицо, которое брало за это деньги.

Дон Гарис уже давно был знаком с Джован Баттистой «по случаю совместного обучения в Турине за десять или двенадцать лет до этого… Тогда в голове у него уже бродили, как я думаю, шальные мысли, потому что он мне говорил, что были такие случаи, когда его предки проводили обряды, и что одна служанка или женщина из их домочадцев была одержима бесами, и он нашел записи, что эта бесноватая из их дома убила много детей и быков, и пеленки этих детей и ошейники быков не поместились бы на целой телеге». В ходе процесса об этом ничего не говорилось. Впрочем, Гаспаре Паоло Гарис был на восемь лет моложе Кьезы (ему было тридцать два года), богат, поскольку его имущество составляло десять тысяч лир, и маловероятно, что он водил дружбу с настоятелем из Сантены, о занятиях которого в Турине не сохранилось никаких документов, поэтому их отношения не могли быть длительными, если вообще и были.

Как