– Хе! Выпьем, старик, за даму наших сердец! Где и когда? А? Майкл? Банкуй.

– Не понял я. – Миша немного расслабился, чокнулся с Димой, отхлебнул шампанского. – Не въехал я на предмет «что, где, когда». О чем ты?

– О дуэли, – лукаво подмигнул Дима.

– Ты прикалываешь или серьезно? Если серьезно, не по пьяни, то...

– Адресок свой назови, старичок. Завтра с тобой созвонюсь, встретимся и поговорим на трезвую голову. Тет-на-тет. Идет?

– Держи. – Миша достал из пиджачного кармана визитку, протянул картонный прямоугольник красавцу, сидевшему напротив. —Там внизу мой домашний адрес и телефон.

– «ЦКБ. Ветеринар Чумаков...» – вслух прочитал надпись на визитке Дима и засмеялся громче прежнего. – Ух-ха-хы! Ну, ты даешь! Это что? В натуре ЦКБ или прикол такой?

Ответить Миша не успел. В комнату вошла Ирина с внушительного вида подносом. На подносе стояли чайник, чашки, коробка с тортом. Дима без промедления вскочил со стула (кресла ему не хватило, кресел было всего два в комнате) и кинулся к даме на подмогу, на ходу пряча Мишину визитку в задний карман педантично отглаженных твидовых брюк.

Во время чаепития общая непринужденная беседа мало-помалу перетекла в диалог Ирины и Михаила, а потом и вовсе в монолог Чумакова. Миша рассказывал Ире о романе жены и норвежского дедушки, о разводе, об отъезде бывшей жены за бугор. О том, о чем ему совершенно не хотелось говорить. Но Ира спрашивала, и пришлось отвечать.

Надо сказать, Дмитрий Юльевич проявил такт и деликатность во время беседы старинных знакомых, не встречавшихся много лет, о некой мадам Чумаковой, про существование каковой господин Антонов узнал три минуты назад. Заявив, что ему «надо бы звякнуть приятелю по делам общего бизнеса», Дима достал из чехольчика на поясе миниатюрный мобильный телефон и удалился на кухню, оставив Мишу с Ириной наедине.

Деликатный Дима отсутствовал не менее получаса, затем возник на пороге комнаты с кофейником в одной руке и горстью миниатюрных чашечек для кофе в другой.

– А я нам кофейку сварил! – радостно объявил Дима и запел: – «Чашку кофею я тебе бодрящего налью, тра-ля-ля-ля!»

– Я кофе не буду. Не люблю, – отказался Миша.

– А я с удовольствием, – улыбнулась Ирина.

«Однако Дима ведет себя в этом доме вполне по-хозяйски, – отметил про себя Чумаков. – И Ирке это очень даже нравится...»

Уходили они в полвторого ночи. Вместе. Дима и Миша. Дмитрия Юльевича Ирина чмокнула в щеку на прощание. Чумакова дружески похлопала по плечу.

– До завтра, Дима. Не пропадай, Миша, звони.

Дверь закрылась. Кавалеры остались вдвоем на лестничной площадке.

– Понял, Ромео? – усмехнулся Антонов. – Мне «до завтра», а тебе «не пропадай». Думаешь, Ирка не заметила, как у тебя глаз горит? Не обратила внимания, как ты на нее смотрел весь вечер? Приперся, понимаешь, с цветами и шампанским... Да у тебя на лбу крупными буквами написано, что ты ее хочешь! И она все просекла. Между тем тебе – «не пропадай», а мне «до завтра». Намекает женщина, делай выводы.

– Делаю.

– И какие же?

– Надо будет с ней встретиться без тебя.

– Ну-ну... – Дима нехорошо улыбнулся и потопал вниз по ступенькам. На выходе из подъезда они все-таки пожали друг другу руки.

– Так как насчет дуэли? – спросил Миша.

– Я тебе завтречка с утреца звякну, обо всем договоримся. Лады? – ответил Дима, ухмыльнувшись.

– О'кей.

И они расстались. Дима сел в припаркованный невдалеке «БМВ», а Чумаков залез в «Жигули» шестой модели.

Ехать до дому Мише было всего ничего. Пять минут. Он оказался «на колесах» лишь потому, что чрезмерно спешил в гости вследствие особо лирического эмоционального состояния и после дня пахоты на тирана Тузановича решил не заезжать домой – так ему хотелось поскорее увидеть Иру.

Припарковав машину возле родного подъезда и проверив сигнализацию, Чумаков запачкал подошвы ботинок о рассыпанный заботливыми дворниками песок, хлопнул тяжелой дверью на пружине и очутился в каменном мешке подъезда. Мише предстоял пеший переход на третий этаж. Шесть темных лестничных пролетов.

Он успел добраться до площадки второго этажа, когда на улице заверещали знакомые трели автомобильной сигнализации. Резко развернувшись, Миша поскакал вниз.

Какая наглость! Хозяин, можно сказать, ключи от машины не успел в карман спрятать, а двое бомжей-оборванцев уже орудуют возле его «Жигулей». Алкашня проклятая!

Увидев бегущего к ним разгневанного автовладельца, доходяги-бомжи с перепугу, как решил Миша, остолбенели вместо того, чтобы пуститься наутек. Чумаков налетел на них ураганом. Одному с ходу заехал ногой в пах, замахнулся на второго и...

Очнулся Миша в машине «Скорой помощи». Медиков и милицию вызвала бдительная бабуля с первого этажа. Не спугни страдающая бессонницей голосистая бабка бомжей, они бы, наверное, забили Мишу до смерти. Дохлые с виду, оборванцы на поверку оказались ребятами крепкими, умелыми и злыми.

Через две недели, когда Миша смог шевелить сломанной челюстью, к нему в больницу пришел следователь. Из разговора с солдатом правопорядка Чумаков понял – милиция сильно подозревает факт нечаянной встречи пострадавшего с матерыми уголовниками, маскирующимися под оборванцев.

С травмой челюсти, трещиной в ребре, множественными ушибами и сотрясением мозга Миша провалялся в больнице десять с половиной недель.

«Сильный дождь быстро проходит», – утверждают мудрые китайцы. Про невероятно яркую вспышку страсти к девушке Ирине, предшествовавшую стычке с бомжами, Миша вспомнил только на третий день лежки. В первые два дня на больничной койке болевые ощущения глушили напрочь все мысли и чувства, напрямую не касающиеся изрядно пострадавшего организма.

Намереваясь написать Ирине письмо, лишенный первое время дара речи из-за сломанной челюсти, Чумаков жестом попросил у медсестрички бумагу и карандаш. Час примерно думал, что писать Ирине. Еще час зачем ей писать, а потом вспомнил о родителях и написал им. Про то, что попал в больницу (где вообще-то чувствует себя вполне комфортно в бытовом плане, ибо для врача Чумакова любое лечебное учреждение – дом родной), про то, что какое-то время не сможет высылать денег в далекий город Чапаевск, не сможет помогать бюджетникам папе с мамой и сестренке-старшекласснице.

Несмотря на все трудности переходного периода от развитой демократии к полному беспределу, почта сработала отменно. (Видимо, шахтеры по причине зимнего времени не сидели на промерзших рельсах.) Мама приехала помочь чем может (заботой и состраданием) попавшему в беду сыну аккурат к тому моменту, когда Миша заговорил. Новости с малой родины, инструктаж мамы, где чего лежит у него в квартире, как включаются телевизор и стиральная машина и т. д. и т. п., вновь заставили позабыть об Ирине. На сей раз надолго. Вплоть до выписки и проводов мамы обратно в Чапаевск.