свою комнату. Вячеслав Иванович извинился и умчался на работу сражаться с налоговыми инспекторами. Катя повела Трубникова по дому.

— Мы продали, — объясняла она, — дом моих родителей, свою квартиру и купили этот дом, но жизнь в этом доме похожа на кошмарный сон из-за постоянных придирок свекрови. Она теперь живет на два дома. В старом ее доме на Каменке сейчас делают ремонт. Она нападает не только на прислугу, но и на меня, на Олю. На Славу не нападает. Он рядом с ней превращается в робота, я так не умею. Это комната Оли.

Трубников с удивлением смотрел на белые стены. Комната была похожа на больничную палату.

— Свекровь велела в белый цвет, — сказала Катя, ее не переспоришь. Оля смогла отстоять только своего медведя, остальные игрушки на свалке. Оля любит медведей. Я подарила ей недавно маленького серебряного медвежонка, она решила, что это будет ее талисман, но и его тоже отдала цыганке. А это — любимая игрушка Оли — большой желтый медведь. Она спит с ним. Господи! Где она провела ночь? По ночам очень холодно! Только бы не заболела! Телефон не отвечает. В полиции пообещали найти ее по телефону: биллинг. Даже если телефон молчит, то все равно можно определить, где он. Но Оля часто теряет телефон.

— Ваши мама и папа погибли, а другие родственники есть?

— Нет, то есть я не знаю, — Катя смутилась и покраснела, — мои родители добились всего сами. Они были очень сильными и влиятельными людьми. Славка только благодаря связям папы стал менеджером в «Крепеже», дорос до директора, а ума не нажил! Налоговой боится так, что даже во сне стонет! Трус!

— Простите, но я не понял, разве нет родственников? А как же семейный альбом? — улыбнулся Трубников, — рассказы бабушки? Давайте родственников найдем.

— Зря тратите время. Я ничего не знаю о родственниках. Вам нравится мишка? Оля любит его. Мы со Славой подарили. Извините, я сейчас вернусь.

Она выбежала из комнаты, чтобы умыться, слезы душили ее. Трубников все это время нежно прижимал к груди мишку. Оставшись один, он положил его на подоконник и начал прощупывать живот. Потом ввернул его на диван. И задумчиво сказал сам себе:

— Хотелось бы мне знать, чем питаются желтые медведи? Почему в животе камни?

Позвонил Лене, попросил ее срочно приехать, привезти желтые нитки, иголку и ножницы. Вернулась Катя с покрасневшими глазами.

— Комната Оли не запирается? — спросил он.

— Из-за этого был большой скандал! Все комнаты запираются, а эта нет. Однажды Оля поссорилась со свекровью, заперлась в комнате, не отвечала ей. Свекровь вызвала мастера, он вырезал замок и забрал его. Оле уже восемь лет! Она имеет право на личное пространство! Зачем нужен большой дом, если в нем ребенок пятый угол ищет?

— Можно поговорить с вашей прислугой?

— С Мариной? Конечно! Она еще здесь. Марина пятая по счету. Анна Григорьевна всех гонит. Я бы и сама с удовольствием готовила обед, убирала, как раньше. Разве что раз в неделю приглашала помощницу, но не каждый день. Свекровь забраковала мой борщ. Марина приходит к девяти, уходит в три. У нее есть муж и двое детей, живет неподалеку. Она нравится мне, но не свекрови. Свекрови никто не нравится кроме сына и врача с ее пиявками!

— Давно рядом с ней врач?

— Не знаю. Раньше мы жили порознь. Она въехала сюда в сопровождении. Репуховой, которая ест за троих, командует здесь, требует тишины. Это кухня, проходите.

Марина мыла посуду, когда они вошли. Она улыбнулась затравленной улыбкой и продолжала драить сковородку.

— Марина, — обратилась к ней Катя, — это частный детектив, он разыскивает Олю. Ответь на его вопросы, пожалуйста.

— Я видела Олю, — не дожидаясь вопроса начала Марина, — в среду. В четверг я пришла в девять. Дома никого не было, я открыла своим ключом. Екатерина Дмитриевна повезла Олю в школу, Вячеслав Иванович на работе, а Анна Григорьевна с Репуховой на пиявках. Сразу пошла на кухню, чтобы успеть приготовить обед. Я не слышала, входила Оля в дом или нет. Здесь шкворчит сковородка, булькает борщ, постоянно что-то мою, включаю воду, она шумит… Здесь достаточно шума, чтобы не услышать, если кто-либо войдет в дом.

— Мы просмотрели видеонаблюдение, — вмешалась Катя, — Оля в четверг, то есть вчера не возвращалась домой.

— Простите, я не рассказала про среду, — смутилась Марина, — про день ограбления. Я не видела цыганку. Не слушала, как Оля вернулась из школы. В тот день я приготовила обед. Поднялась к Оле, постучала. Она сказала, что не хочет есть. Я вернулась в кухню. Позвонила Анне Григорьевне, она отругала меня, что я отвлекаю ее от процедуры, бросила трубку. Она приехала на такси то ли в два часа, то ли раньше, не помню. Но обедать не стала. Репуховой не было с ней. В 15 часов я ушла. К Оле больше не поднималась, плача не слышала. Когда шла мимо остановки, то цыганок не видела. Оля умная и добрая девочка, очень ласковая, только улыбается редко.

Потом Трубников в сопровождении Кати долго осматривал маленький дворик, гараж под домом. На такси приехала Лена. Предложила Марине, которая вышла из дома, подвезти ее, если по пути.

— Зачем тогда приезжали, если сразу обратно? — удивилась Катя.

— Позвонили из банка, потребовали срочно представить некоторые документы. На сопроводительном письме должна быть подпись Николая Федоровича.

Она дала шефу файл с бумагами. Они отошли в сторону, Трубников начал просматривать чистые листы. Катя и Марина остались возле такси.

— Я все привезла, — сказала Лена и передала ему маленький пакетик, — даже нитку в иголку вдела. А зачем вам желтые нитки? Целую катушку купила! Ножницы маникюрные. Подойдут?

— Подойдут, спасибо. Лена, забери с собой не только Марину, но и Катю, хотя бы на десять — пятнадцать минут!

Лена наморщила лоб и заложила руки за спину. Трубников подписал чистый лист, сложил бумаги в файл, вернул Лене. Они подошли к машине, таксист терпеливо ждал.

— А знаете, — громко сказала Лена, — нет, мне показалось!

— Что показалось? — встревожилась Катя.

— Я видела цыганку, когда мы проезжали поворот. Яркий цветастый платок, длинная юбка. Если сейчас поехать, можно догнать, это рядом.

Три женщины моментально прыгнули в машину, забыв про Трубникова, уехали. Он вернулся в дом, тихо поднялся на второй этаж, вошел в комнату Оли. Безжалостно вспорол живот медведя, потряс им над диваном. Посыпались золотые кольца, подвески несколько цепочек застряло в мохнатом животе. Они качались подобно маятнику над сверкающим великолепием. Трубников засунул в брюхо руку, вынул перехваченные резинкой ассигнации, пересчитывать некогда. Тысяч на пятьсот