Несколько таких дней нашего стремительного взросления и становления пролетели мгновенно. И вот тут раздался звонок, что родители возвращаются уже завтра. Мы с Серёгой, который проводил все эти дни у меня со своей подружкой в другой комнате, стали перед этим фактом. И я об этом сказал нашим девчонкам.

Как оказалось, на сегодняшний вечер у них были срочные планы помощи бабушкам. Они заторопились, засобирались, прихватили, наверное, свои «пирожочки» к этим бабушкам, и мы остались вдвоём с Серёгой разбирать тот кавардак, который за эти несколько дней организовался.

Мы трудились весь вечер, ночь и половину следующего дня. Навели порядок, собрали и запихали пух в подушки, зашили их, как смогли, всё несколько раз пылесосили, но пух вылезал со всех щелей, а подушки были полупустые. Хотя в целом полученный результат, на мой взгляд, меня не слишком дискредитировал в роли «домохозяина». Но это лишь «на мой взгляд». Родителям же сразу было очевидно, что по квартире словно Мамай прошёл.

Наше взаимное с родителями обсуждение последствий этого моего «одиночества», выходившего за рамки привычного события, когда через фразу от матери слышались лишь малоинформативное и несправедливое — «Тебя даже на день нельзя одного оставлять», — то для этой истории не представляется интересным.

Но, в процессе разговора я понял, что пока я тут «праздники устраивал», моей тётушке было на самом деле очень плохо. Она испытывала неимоверные боли и страдания.

Мои родители приехали и застали её в последние дни её земного существования. Вылечить, и даже просто облегчить её боли, врачи уже не могли. Моя тётушка покидала этот мир в сильнейших страданиях. А я в то время, весело, безмятежно и страстно искал свои радости и совершал важный шаг, в чём я был совершенно уверен и на что надеялся, в своём взрослении. Это как мне тогда казалось.

Она вынесла выпавшие на её долю страдания и испытания, и человеком с добрым отношением ко всем, ушла из этой жизни.

***********************************************************************************

После тех событий минуло пару лет. Эти два года я не появлялся на своей малой родине, так как были экзамены, ещё какие-то семейные дела, которые особо не отложились в памяти. И вот по прошествии времени, я вновь приехал в свои пенаты. Причём настолько родные, что мне довелось в нём, в бабушкином доме, даже родиться. (Моя бабуля на момент событий моего рассказатак же значительное время назад уже ушла из жизни). В отличие от нашего всего большого бабушкиного семейства, лишь только мне довелось родиться в том доме, и я всегда его ощущал его, как именно своё «гнездо».

Моего закадычного друга с которым вместе росли, почти родного брата — до такой степени мы с ним были близки — соседа Мишки в тот момент у себя дома не было. По тем временам все мы были уже достаточно самостоятельными людьми. Почему-то в то время подростки ментально взрослели на несколько лет раньше нынешних сверстников. И когда я сумел вновь приехать на родину, то Мишки там не оказалось — у него были какие-то свои достаточно продолжительные и, видимо, важные где-то дела.

Не знаю, нужно ли это рассказывать, но по традиции юга России, первые дни проходили у нас во встречах с роднёй. Либо я ездил к своим ближайшим родственникам, либо они приезжали в гости в родовой дом, который на тот момент унаследовала младшая дочь бабушки — моя тётушка Наташа, которая была мне как старшая сестра, потому что бабушка нас с ней растила одновременно и вместе, как своих детей. Остальные же её дети во время моего малолетства, кроме меня и Натальи, были уже вполне самостоятельны.

В первые дни пребывания после приезда, мы обязательно ходили на могилки наших бабушки, дедушки и других родственников. И отдавали долг памяти, а женщины там прибирались. В этот раз я ещё сходить не успел, так как были будни, вся родня работала, а мы ходили на кладбище обычно в выходные. Поэтому я ждал выходных, чтобы посетить с Натальей и её детьми погост наших предков.

Но я очень хорошо знал, что после первых, практически обязательных, почти «протокольных» встреч, меня будет неудержимо тянуть на речку, на которой я вырос, на рыбалку. И я туда обязательно отправлюсь ещё даже до посещения кладбища.

И точно, и пары дней не прошло, как к нам во двор пришёл дядя Коля — отец Мишки — знатный рыбачок. Руки у него золотые, снасти его всегда были сделаны отлично и очень удобны. Обслужены с любовью и знанием дела: катушки смазаны, крючки наточены. Если бы не вполне традиционный по тем временам грешок, связанный с пристрастием к «пшеничному соку», то цены́ бы такому труженику не было. На все руки мастер.

Вот только этот бич человеческого рода — зависимость наших организмов от разной химоты*, непременно превращалась в полное рабское подчинение этому зловредному пристрастию. Не обошла такая участь и дядю Колю.

*химота — презрительное наименование всяких химических психостимуляторов, в том числе алкоголя.

Но первая наша настоящая любовь, любовь к рыбалке, была такой силы, что могла на короткое время, на день-два, выдернуть человека даже из той глубочайшей пучины. Друзья, вот говорю вам честно — настоящая любовь способна творить чудеса. Помните это всегда! Да и вообще, любовь, любить других как себя, должно стать жизненной потребностью. Это задача каждого в этой жизни. Когда это понимаешь, то живётся легко и радостно, и просто. Ни хитрить, ни обманывать никого не надо, ни придумывать оправдания и не путаться потом в своём вранье с чувством досады и стыда. А бывает, что получать вполне заслуженное, порой болезненное, наказание.

Когда в мире правит любовь — всем тогда живётся просто и душевно. Без обмана, войн, насилия и угнетения.

Вот и дядю Колю настоящая любовь, пусть даже и к рыбалке, взяла по времени настолько, насколько смогла, под свою опеку и вдохнула в него сил на несколько дней, чтобы бороться с той губительной привычкой.

Он зашёл утром совершенно трезвый, обрадовано меня обнял и попросил сходить с ним его напарником на рыбалку. Па́рой — оно всегда как-то сподручней. И вещи, а их приходится брать на ночную рыбалку много, легче таскать с собой. Да и рыбу вываживать вдвоём получается много лучше, когда она весит больше семи-восьми килограмм. Да всё получается попроще, чем делать это одному. И с уловом домой возвращаться.

Я всегда любил составлять ему в этом деле компанию — у нас очень хорошо получалось — мы здорово понимали друг друга и ощущали себя стопроцентными равноправными партнёрами. А Мишка,