остался жить в двушке (Дмитрий, правда, довольно быстро перебрался на съёмную квартиру, но это уже другая история и к делу она не относится), а пенсионер с фикусом заселился в уютную студию на окраине Москвы. Но племяш таки выбил себя право посещать дядю минимум два раза в неделю.

— Да нафиг вы мне сдались? — пытался сопротивляться Крутень-старший. — Если что случиться, я могу в телефон набрать.

— Да-да! Особенно, если инсульт, — соглашался Иосиф, по специальности сантехник, но успевший набраться от матери всяких нехороших слов о человеческом организме.

— Типун тебе на язык! Какой инсульт?

— Да самый обычный. Или пойдёшь мыться, подскользнёшься и ногу сломаешь. Или…

— Сплюнь! — в сердцах махнул рукой старик. — Сейчас договоришься до того, что меня в дом престарелых сдать надо.

— Не переводи тему, дед. Будем приезжать и проверять, как ты там. Или вообще никуда не поедешь.

За сим и порешили. Михаил Вениаминович таки съехал в отдельные хоромы, а надоедливые родственнички два-три раза в неделю приезжали в гости проведать старика, помочь с уборкой и приготовить нормальную еду — сам хозяин упорно сидел на полуфабрикатах, картошке, пельменях и лапше быстрого приготовления. За это Крутень втихаря сползал к нотариусу и составил завещание, оставив обе квартиры племянникам. Студию Вовке (им там и в Рязани неплохо живётся), а двухкомнатную — Йоське. Льва Вениаминыч проигнорировал — как ни старалась Светлана, но обида на старшую сестру и её непутёвого сыночка не проходила. Даже когда узнал, что Наталья слегла и практически перестала узнавать окружающих. Наоборот, как-то ещё обиднее стало…

Тем временем, собственное здоровье слегка пошатнулось. Случилось это внезапно и совершенно неожиданно. Нет, раньше тоже было не сахар — и суставы болели, и давление скакало, и скелет слегка перекособочило, отчего смотреть на звёзды стало довольно проблематично. Но до сих пор Михаил Вениаминович как-то справлялся. Моцион совершал утренний, сигареты курил исключительно лёгкие, в поликлинику пару раз в год выбирался, лекарства какие-то пил. А тут тело что-то совсем сдало. Поначалу старик крепился, но когда очередь дошла до скорой (благо, Ольга рядом была, успела вызвать), что-то заподозрил. В конце концов, на носу юбилей и девятый десяток.

В общем, когда одним июньским вечером в груди опять закололо, Вениаминыч паниковать не стал. Закинул под язык таблетку, откинулся в кресле и стал ждать, пока боль пройдёт, попутно разглядывая глобальную карту в игрушке, в которую в данный момент играл. Но боль не проходила, с каждой минутой становясь всё сильнее. Старик попытался дотянуться до сотового, но руки больше не слушались.

Говорят, в стрессовых ситуациях в мозгу человека всплывают самые странные и необычные мысли, а в смертельных — так вообще вся жизнь перед глазами проноситься. Жизнь перед глазами пенсионера проноситься не захотела, а мыслей возникло ровно две. Первая: «Хорошо, что катку [6] соло запустил, а не мультик [7] — перед людьми неудобно было бы». Вторая: «Йоська только сегодня приезжал. Значит, теперь только дня через два будут… Я же протухну…».

А потом Михаил Вениаминович умер…

--

1. Военкор (сокр.) — военный корреспондент.

2. Главред (сокр.) — главный редактор.

3. "Вечёрка" — газета "Вечерняя Москва".

4. Клише — в данном контексте — наборная форма, с помощью которой производилась печать.

5. "Линейка" (сленг.) — в данном случае, игра "Lineage II".

6. Катка (сленг.) — игровая сессия.

7. Мультик (сленг.) — в данном случае, многопользовательский режим игры.

Глава 1, в которой всё начинается ещё раз

Очнулся Крутень внезапно, в здравом уме, твёрдой памяти и чрезвычайно хорошем самочувствии. Ничего не болело, ни скрипело, ни хрустело и не отдавало на языке желчью. Последний раз такое было лет двадцать назад, если не больше.

Михаил Вениаминович открыл глаза, повертел головой и удивился. Хотя «удивился» — это не то слово, которым можно было охарактеризовать его состояние. Если выражаться нецензурно (но более точно), он ох…ел! Последнее, что помнил старик, как отключился у себя дома перед компьютером в супер-пупер навороченном кресле для геймеров. А сейчас он очнулся на мягком кожаном диване, стоявшим в странного вида коридоре, напротив массивных деревянных дверей с громадными ручками из чистого золота.

Хотя нет, слово «странный» тоже плохо описывало происходящее. Как там говорила одноглазая тётка из «Убить Билла»? «Знаешь, я всегда любила это слово, «колоссальный»! Нечасто удается его использовать в речи», — как-то так [1]… Так вот, коридор был именно что «колоссальным»! Стены и пол сделаны из какого-то серого камня с прожилками, то ли мрамора, то ли гранита, отполированного до зеркального блеска. Ширина — метров пять. Длина — плюс-минус бесконечность. В прямом смысле этого слова! Повертев головой, Михаил Вениаминович так и не смог увидеть окончания коридора — только такие же двери вдалеке, да расплывающиеся человеческие фигурки. Причём сколько пенсионер не вглядывался, но определить расстояние до соседей так и не смог — минимум километр, максимум… Да чёрт его знает!

Потолка у коридора не было. Стены поднимались вверх и где-то метрах в пятнадцати скрывались не то в дымке, не то в тумане. Что интересно, похоже именно эта дымка и служила источником мягкого, но довольно яркого освещения — каких-то отдельно взятых светильников Крутню обнаружить не удалось.

Будучи человеком начитанным (насмотренным и наигранным), Михаил Вениаминович сразу же выдвинул две теории происходящего. Как только перестал ох… в смысле, отошёл от первого шока. Теория первая: он умер и находится в каком-то загробном мире. Вторая: его оцифрованная личность сейчас внутри колоссального (тьфу ты! вот жеж слово привязалось!) суперкомпьютера. Затем добавил ещё две: он в коме и его глючит; его похитили инопланетяне и проводят опыты. Подумал и вычеркнул. Глюки в коме не подходили в силу реалистичности происходящего. Уж что-что, а за восемьдесят лет жизни он худо-бедно научился различать сны и бодрствование — ни в одном сне ты не ощутишь прохладу и гладкость обработанного камня под пальцами и мягкость кожаного дивана под задницей. А инопланетяне… Уж больно всё было… неинопланетно. Пугающе, непонятно, подавляюще — но вполне по земному.

Впрочем, долго ломать голову Михаилу Вениаминовичу не дали. Полыхнув зеленым цветом, над дверями зажглась табличка «Входите». Повертев головой в разные стороны и убедившись, что поблизости никого больше нет, Крутень поднялся с дивана. Подошёл к створкам, помялся, собрался духом и зачем-то робко постучал.

— Входите! — раздался строгий женский голос.

От неожиданности старик аж подпрыгнул — голос прозвучал так, словно его обладательница стояла у Вениаминыча за спиной. Ещё раз убедившись, что в коридоре он один одинёшенек, предположительно покойный пенсионер потянул на себя дверную ручку. Открывшийся его глазам кабинет был