тварь, но вскоре опустил его: существо тихо постанывало, но других действий не предпринимало. Монстр, раскинув конечности, лежал на животе, и его голова на вялой шее безвольно свисала со спины. Заплывший глаз на левом виске вращался по сторонам, а затем остановился на Илье. Сфокусировался.

Перевертыш в ужасе замычал, уставившись одним оком на Илью. Губы на лбу дергались в жутких спазмах, будто хотели что-то сказать, но распухший почерневший язык мешал существу оформить в слова горловые отрывистые звуки.

Илья не мог больше этого вынести. Он уверенно подошел к уроду и пнул его сапогом под живот, толкая в болото. Перевертыш, вскрикнув, перекинулся на бок — голова, растущая из хребта, не позволяла ему повалиться на спину. Илья присел возле существа и, сморщившись от отвращения, руками спихнул его в болото. С гулким хлюпаньем вязкая жижа обволокла перевертыша, медленно и необратимо потянув на дно.

Над поверхностью возвышалась голова уродца, которой он вертел в разные стороны, словно пытаясь за что-то уцепиться… или поймать взгляд Ильи? Перевертыш мычал перекошенным на лбу ртом и вращал глазами, раскиданными по вискам.

— Нхды… нхды… на… плну… — истошно хрипело существо, и в его надорванном голосе Илье слышались умоляющие нотки.

Вскоре все закончилось: болотная жижа сомкнулась надо лбом перевертыша. Его рот, исчезавший последним, выплюнул предсмертный звук, и Илья содрогнулся: ему почудилось, что урод произнес слово «поляна».

Какая еще поляна?!

Болото побулькало в том месте, где исчез перевертыш, а затем утихло, превратившись в бурый кисель, по которому лупили струи дождя.

Илья выпрямился. Отдышался. Успокоился. И побрел обратно через заросли кустарников к тропинке, которая вела к его палатке. Перед глазами плыло, ноги подкашивались. Выросли деревья, и Илья углубился в чащу, продираясь сквозь разлапистые ветви елей. Где же тропинка? Под ногами ощутимо трясло: казалось, что вибрация, пульсировавшая глубоко в недрах земли, теперь стремилась вырваться наружу. Свечение с небес насытилось кровью, и весь окружающий мир показался Илье словно увиденным через красный фильтр. Гудело — теперь не только со стороны деревьев, но и внутри головы.

Ельник резко закончился, и у ног раскинулась поросшая травой поляна. Откуда она взялась? По прогалине стелилась легкая дымка, мерцавшая алым сиянием. У противоположного края поляны Илья заметил спасительную тропинку: рассекая чащу, она убегала вглубь зарослей.

Он обернулся: лес за спиной заволокло пунцовой мглой. Что делать? Повернуть назад, к болоту, и попытаться отыскать другой путь, или же перебежать поляну и выйти, наконец, на тропинку? Вся эта чертовщина изрядно надоела Илье: хотелось поскорее добраться до палатки, завалиться спать, а на утро навсегда уехать из этих проклятых мест. Больше его здесь ничего не держало.

Наплевав на все, Илья ступил на прогалину и, быстро шагая по мокрой траве, направился к противоположному краю, где маячила тропа. Под ноги выскочила лисица — и, поджав уши и хвост, замерла перед Ильей, вытаращив на него испуганные глазищи.

В следующий миг земля под ногами перевернулась: Илью подбросило, и с глухим ударом он шмякнулся во влажную траву. Гул, до этого монотонный, разбух и запульсировал в такт со всполохами красного света. Глаза заволокло кровавой пеленой, а потом обрушилась тьма.

* * *

Илья разлепил веки. Перед взором плыло и плясало, и никак не получалось сфокусировать зрение: изображения с сетчаток не стыковались друг с другом. Наконец, Илья догадался зажмурить один глаз.

Картинка встала на место: он лежал на земле, перед ним расстилалась все та же поляна, чуть поодаль темнели заросли елей и виднелась тропинка, уходившая вглубь леса. Дождь прекратился. Воздух, наполненный красным сиянием, был сухим и жарким, как перед грозой. В тело впивались травинки и комья земли, и Илья понял, что распластался по поляне совершенно голым.

Где моя одежда?!

Илья пошевелил рукой (плечо отозвалось острой, пронзительной болью), но вместо руки в поле зрения возникла нога. Холодок пробежал по спине и заколол по шее — гораздо раньше, чем к тому привык Илья.

Он поднял голову, огляделся. В глотке застрял крик ужаса.

Голова Ильи возвышалась посреди спины. Обнаженное тело резко обрывалось на том месте, где раньше была шея. Вместо рук по земле распластались ноги, а вместо ног из ягодиц прорастали руки.

Он превратился в перевертыша.

Илья открыл второй глаз, и перед взором снова поплыло. Он застонал, а потом сорвался на крик — и этот отчаянный, полный ужаса звук вылетал из его лба — там, где был теперь рот. Слезы брызнули из глаз — и потекли по шее, будто соленой жидкостью сочились уши. Илья потянул к лицу руки, но в движение снова пришли ноги, произрастающие из плеч.

Несколько минут он учился координировать сокращения перепутанных местами конечностей: чтобы ощупать лицо ладонями, следовало привести в движение суставы нижней части тела, откуда теперь торчали руки. Если же Илья хотел пошевелить ногами, то мозгу требовалось отправить команду на плечевой пояс — там, где раньше были руки. Каждое сокращение мышц отзывалось острой болью. Илье представилось, будто невидимый хирург — или, скорее, мясник — раскромсал его на куски, а затем хаотично сшил, позабыв о наркозе.

Изогнувшись, правой руконогой он дотронулся до лица. Его страхи сбылись: на месте орбит он нащупал соски, мягкая впадина пупка заменила собою нос, а глаза расползлись по бокам головы — Илья поочередно помахал перед ними ладонью. Он ощупал темя, затылок — и, наконец, нашел слуховые отверстия на задней поверхности шеи: когда он касался их пальцами, звуки внешнего мира затихали. Ушные раковины отсутствовали. Илья глубоко втянул ртом воздух (он не знал, где прятался теперь нос, да и остался ли он вообще), стараясь успокоиться и унять нервную дрожь.

Нужно что-то делать.

Непонятно, сколько времени он провалялся на поляне. Дождь прекратился, трава и земля высохли, но утро еще не наступило: ночное небо затягивала все та же красноватая пелена. Странно, могли ли почва и заросли так быстро просохнуть после мощного ливня?

Илья приподнялся на трясущихся конечностях: ноги, согнутые в коленях, торчали впереди туловища, а вывернутые в локтях руки топорщились сзади. Стоять было неудобно, тело дрожало и норовило грохнуться оземь. Илья сделал пару пробных шагов — и повалился на траву, вскрикнув от боли.

С третьей попытки он удержал равновесие. А затем осторожно, сжав зубы на лбу, поковылял к тропинке, маячившей у края поляны. Цель была простой: как можно скорее добраться до палатки и оттуда по спутниковому телефону вызвать помощь.

Трава щекотала живот, конечности, измазанные в грязи, то и дело оступались на кочковатой тропе, но Илья, постанывая, упорно