Машина выехала на поросший травой береговой склон в виде небольшой поляны. Вода сверкала на солнце, тихо плескаясь у берега.

Все вылезли из салона. Вдохнули сладкий запах реки.

По сторонам склона деревья и кусты спускались к самой воде. Заросли были густыми, с сочной зеленью. Река неширокая, течение спокойное, от воды тянуло прохладой.

На другом берегу в кустах, под тенью деревьев тихонько сидели два рыбака с удочками, непринужденно уставившись на качающиеся в воде поплавки.

Накинув на себя легкие куртки, чтобы прикрыть торчащие из-за пояса травматы, охранники оглядывались на приближающиеся два внедорожника.

Расстегнув пиджак и ослабив галстук, Глеб шагнул к воде.

Проверив за спиной под курткой оружие, крупный охранник с высоким лбом сделал несколько шагов навстречу внедорожникам, вытянул вперед руку, чтобы авто остановились.

Второй охранник и водитель остались возле Глеба, прикрывая его собой. Корозов видел, что внедорожники застопорились метрах в десяти от его машины. Некоторое время из них никто не показывался. Глебу это не понравилось — он нахмурился, напружинил мускулистое тело.

Наконец из передней машины, словно выпал, вывернулся колченогий крепыш и, прихрамывая, тронулся навстречу крупному охраннику Глеба. Хмыкая на ходу, смерил того с головы до ног и нехотя бросил:

— К твоему шефу есть базар!

— Со мной говори, я передам! — парировал охранник.

— Не доверяю почте!

— Тогда запишись на прием! Но не думаю, что он тебя примет! Не вписываешься в стандарты переговорщиков!

— Не путайся под ногами, сопливый! — угрожающе выговорил колченогий. — Пострижем на лысого, как серого козлика! Не разводи базлы, передай, сам Папа слово скажет!

— Твой, что ли? — прищурился охранник.

Посмотрев, как на мелкую букашку или даже на вошь, крепыш бросил:

— Не мути воду, сопливый! Нарываешься!

— Рот закрой, трепло! Мне твой Папа — пустое место.

— Не плюй в колодец! Папа этого не любит.

— Это его проблема, — поморщился охранник. — Как представить шефу твоего Папу?

— Так и базарь: Папа говорить будет.

Усмехнувшись, охранник жестко потребовал:

— Ствол на землю!

— Я пустой, — развел руками колченогий. — Проверь.

Кличка «Папа» ни о чем охраннику не говорила. Он бесцеремонно обшарил колченогого, предупредил:

— Стой и не шарахайся! Спрошу. — И шагнули в сторону Корозова.

— Вот-вот, спроси! — пустил ему в спину крепыш.

Выслушав, Глеб после паузы, проговорил:

— Не знаю, кто это. Что за Папа? Откуда он материализовался?

— Черт его знает, Глеб. Этот почтальон толмачит одно: Папа да Папа. Может, из уличной братвы? — предположил охранник. — Ну что, от ворот — поворот, или выслушаешь, что ему надо?

— Я смотрю, долго ехал за нами. Настойчивый. Знать, не отвяжется без разговора. Интересно, что ему от меня нужно? Ладно, давай послушаю, что скажет. Нормальный разговор всегда полезен. Если только нормальный. Пропусти.

Вернувшись к топтавшемуся на месте колченогому, охранник сказал:

— Добро! Шеф согласен поговорить.

Метнувшись к внедорожникам, крепыш распахнул дверь второго авто.

Из него показался Папа — высокий, несколько выше Корозова. Лысоватый спереди, с легкой проседью на висках, чисто выбритый. С неровной кожей лица, длинноватым носом и властным взглядом. Решительной походкой по траве прошел к Глебу, даже не глянув на его охранников, будто для него они были пустым местом.

Не протягивая руки, ровно беспардонно недружелюбно проговорил хрипловатым напористым голосом, сверля взглядом:

— У меня только один вопрос, который я хочу задать тебе сам!

— Ради одного вопроса мог бы не ехать за мной так долго! — сдержанно отозвался Корозов, заложив руки за спину и тоже впиваясь в зрачки собеседнику.

Собрав морщинки вокруг глаз, Папа выпятил тонкие губы, на лице появилось нечто похожее на улыбку:

— Значит, познакомились!

— Странное знакомство, — напрягаясь, сказал Глеб. — Вижу, ты хорошо знаешь, с кем разговариваешь, а я — нет. Не хочешь представиться?

Сделав паузу — видимо, помыслив, стоит ли отвечать на вопрос Корозова, — Папа все-таки произнес:

— Дусев.

— А дальше? Кто ты, что ты, откуда возник?

— Пока достаточно этого.

Первое, что отметил Глеб, увидав Папу, — это его тяжелое лицо. Отдельные части лица, не очень подходившие друг другу, собранные воедино, создавали монолит. Под белой рубахой, надетой на нем, чувствовались физическая сила и спортивная фигура. С первого взгляда определить возраст было сложно, Папа или хорошо сохранился, или омолаживался. Но не вызывало сомнения, что он был старше Глеба. А вот насколько старше — тут раздолье для гадалки. Рубаха и черные брюки сидели на нем безукоризненно.

Скрестив руки на груди, Дусев сказал:

— Несколько дней назад на трассе ты попал в аварию.

Удивленно вскинув брови, Корозов промолчал. Отчего бы вдруг этой аварией заинтересовался какой-то Папа? В голове мгновенно пронеслось, что у погибшего водителя обнаружили пистолет, а сам он еще до аварии был с пулевым ранением. Может, между этим Дусевым и водителем была связь? Тогда он должен знать, кто такой был водитель. Акламин ломает голову над безызвестным трупом, а концы, возможно, у Папы. Однако Дусев заговорил об ином. О девушке, которая была в машине.

— Я знаю, — сказал он, — что в другой машине вместе с водителем ехала девушка. Куда она делась после аварии?

— Почему ты решил, что я должен знать, где эта девушка? — спросил Глеб.

— Ты не мог не видеть ее.

— Разумеется, видел. Но не более того.

— А более и не надо! — отрезал Папа. — Это не твоя забота!

Когда его люди, отправленные на разборки с Виктором, неожиданно пропали, как в воду канули, он был взбешен. Но более взбеленился, когда санитар из морга прислал весточку, опознав труп Миши. А из полиции свой человек принес информацию об аварии на дороге и о том, что в машине с погибшим была девушка. Папа решил, что это Александра. Поиски по известным местам ни к чему не привели — как сквозь землю провалилась. А найти ее нужно было любой ценой. Вот тогда всплыло имя Корозова. Дусев решил тряхнуть его.

Не так давно Папу крупно прокатили с коллекцией старинных монет. По его установке коллекцию грабанули в логовище черного антиквара, разжиревшего на черном рынке нумизматики. По полученной информации, в этой коллекции были редкостные древнейшие монеты, которые не значились ни в одном каталоге, общей стоимостью в несколько десятков миллионов долларов. Даже были монеты, отчеканенные по оценкам нумизматов чуть ли ни десять тысяч лет назад. То есть тогда, когда, согласно современной истории, еще царил натуральный обмен и чеканки монет не существовало. Папа не был нумизматом и мало что понимал в этом, но цена коллекции сделала свое дело, и он клюнул на информацию.