Генри подвел лодку под шлюпбалки.

— Превосходно, мой друг! — Декатур улыбался, и на его лице плясали алые отсветы.

Тяжело дыша — ни на что больше сил не осталось, — Генри отдал честь.

Все взгляды были обращены к гавани. Пылающие мачты «Филадельфии» медленно завалились на левый борт. Прощальным салютом загрохотали пушки. Часть ядер ушла в воду, часть угодила в стену.

Команда приветствовала непокорный фрегат ликующим ревом.

— Что дальше, капитан? — спросил Генри.

— Это еще не конец, — ответил Декатур, не отрывая взгляд от горизонта. — Один из кораблей в гавани я узнал. Это «Сакр», что значит «Сокол», командует им Сулейман аль-Джама. Бьюсь об заклад, они уже поднимают паруса и вот-вот кинутся за нами. Паша пленных моряков не тронет — слишком ценна добыча, — а вот аль-Джама захочет отомстить.

— Он же был у них кем-то вроде святого?

— До недавнего времени, — подтвердил Декатур. — Мусульмане называют таких имамами, то есть посредниками между человеком и Богом. Аль-Джама настолько ненавидит христиан, что одних молитв ему недостаточно, теперь он нападает на корабли.

— Говорят, он не берет пленных.

— Да. Хотя паша этому не особенно рад — за мертвых не потребуешь выкуп — над аль-Джамой он фактически не властен. Позволив ему базироваться в Триполи, паша заключил сделку с дьяволом. А еще я слышал, что у аль-Джамы нет отбоя от добровольцев и что его люди пойдут на смерть за своего предводителя. Для обычных пиратов грабежи — это ремесло, средство существования. Еще их отцы и деды нападали на корабли. Сегодня они почти не сопротивлялись, помнишь? Зачем умирать в бою, который все равно не выиграть? Приверженцы аль-Джамы совсем другие. Для них пиратство — священный долг, для которого даже есть специальное слово — «джихад». Они сражаются, не щадя жизни, пока могут забрать с собой хотя бы одного неверного.

Генри вспомнил великана, который накинулся на него и даже раненый продолжал драться.

Был ли он из людей аль-Джамы? Генри не успел заглянуть в глаза арабу, но тот бился с какой-то исступленной яростью, словно уничтожить американца было важнее, чем спасти фрегат.

— Как ты думаешь, почему они нас так ненавидят?

Декатур смерил Генри недоуменным взглядом.

— Лейтенант Лафайет, столь бессмысленного вопроса я в жизни не слышал! По-моему, они ненавидят нас, потому что мы существуем, потому что мы не такие, как они. А самое главное, они ненавидят нас в полной уверенности, что имеют на это право.

Генри попытался осмыслить слова капитана, но они не укладывались в голове. Сегодня он убил человека без всякой ненависти. Он просто выполнял приказ, и точка. Ничего личного. Неужели у мусульман другие установки?

— Какие будут указания, капитан? — наконец спросил Лафайет.

— «Интрепиду» с «Сакром» в скорости не тягаться, тем более мы здорово перегружены. Встретимся с «Сиреной», как и планировали, однако на Мальту вместе не пойдем. Пусть «Сирена» останется здесь и покажет аль-Джаме, что американский флот не боится ни его самого, ни его фанатиков. Я рассчитываю на капитана Стюарта, так ему и передай.

Генри не смог сдержать улыбку. После двух лет бездействия они захватили «Интрепид», сожгли «Филадельфию», а теперь намерены дать настоящий бой берберийскому корсару.

— Если убьем или возьмем в плен аль-Джаму, наш боевой дух взлетит до небес.

— Чего не скажешь об их боевом духе.

Через час после рассвета дозорный на грот-мачте «Сирены» закричал:

— Парус! Вижу парус! Пять румбов по правому борту!

Генри и Чарльз Стюарт, капитан «Сирены», ждали этого момента с самого рассвета.

— Наконец-то! — шепнул Стюарт.

Капитану «Сирены» было всего двадцать пять, во флот он записался за месяц до того, как Конгресс принял закон о военно-морском флоте. Стюарт, как и его давний друг Стивен Декатур, считался восходящей звездой. Ходили слухи, что ему присвоят звание капитана еще до возвращения в Штаты. Стройный, с длинным лицом и широко расставленными глазами, Стюарт всегда требовал железной дисциплины, но при этом славился справедливостью, и матросы всех кораблей, которыми он командовал, считались везунчиками.

Песочные часы отсчитали десять минут, и дозорный сообщил:

— «Сакр» идет вдоль берега!

Стюарт хмыкнул.

— Этот мерзавец догадывается, что мы тут. Хочет обойти нас и погнаться за «Интрепидом»! Эй, Джексон! — обратился Стюарт к старшему боцману. — Поднять все паруса!

Джексон громко повторил приказ. Матросы полезли по вантам, и вскоре свежий бриз надул дюжину белоснежных парусов. Мачты заскрипели, бриг водоизмещением двести сорок тонн понесся по волнам Средиземного моря.

Стюарт бросил взгляд на пенный кильватерный след. Скорость десять узлов, а при таком ветре они быстро разовьют все пятнадцать.

— Нас заметили! — прокричал марсовый. — На «Сакре» поднимают дополнительные паруса!

— В этих водах нет корабля с латинскими парусами, равного нам в скорости! — самодовольно отметил Генри.

— Все так, только у них осадка в два раза меньше. Захотят — пойдут у самого берега, вне досягаемости наших пушек.

— Судя по рассказам капитана Декатура, Сулейман аль-Джама не из тех, кто избегает схватки.

— Думаешь, он примет бой?

— Декатур уверен, что примет.

— Отлично!

Четырнадцать часов «Сирена» упорно преследовала «Сакр». Американский бриг нес больше парусов и поэтому шел на несколько узлов быстрее, зато капитан пиратов знал здешние воды как свои пять пальцев. Снова и снова он заманивал «Сирену» на мелководье, в последний момент заставляя отворачиваться от самого края банки. Кроме того, «Сакр» ловко пользовался ветрами, которые иногда вырывались из раскаленной пустыни и дули вдоль бесконечной череды скал.

К вечеру, когда утих дневной бриз, расстояние между кораблями заметно уменьшилось.

— Через час догоним, — заявил Стюарт, отхлебывая теплой воды из стакана, который ему принесли из каюты.

Он окинул взором палубу. Канониры замерли у пушек, их глаза горели в ожидании боя. Ядра и пороховые заряды держали под рукой, хотя помногу старались не складывать, опасаясь меткого неприятельского выстрела. Десятилетние мальчишки были готовы сорваться с места и подносить порох из трюма. Матросы рассыпались по вантам — они мгновенно выполнят любую команду. Лучшие стрелки из морской пехоты карабкались на мачты. Двух братьев-снайперов откуда-то с Аппалачей на борту никто не понимал: они общались на престранном языке, зато клали в яблочко четыре выстрела в минуту.

Над кормой «Сакра» внезапно поднялись два белых облачка, и тут же грянули выстрелы. Одно ядро упало метрах в пятидесяти левее носа, второе далеко за кормой.