— Самая младшая из всех Высших это Любовь. Судьба была первой, после появились Темный и Светлая, а где брат с сестрой, там и Мрак. Судьба сотворила мир, в котором мы живем. Брат с сестрой живых существ и природу, а Мрак занялся жизнью после смерти, — мои руки дрожали, ооочень дрожали. Ректор стоял за моей спиной.

Так как сидели мы на последнем ряду от кафедры, а между лавочкой, на которой мы расположились, и стеной оставалось еще место, то вот туда ректор и встал. Голос у него был звучный. По мне бил набатом. Мамочки…

Почерк у меня красивый, даже могу похвастаться, что каллиграфический. Мама учила. Я пыталась отрешиться от всего и просто записывать, что просили. Но от каждого нового слова ректора я вздрагивала. Да отойди ты подальше, а?

Перо тряслось в моих руках в такт коленкам. А этот противный мужчина продолжал говорить и говорить.

— Отношения между расами были равнодушными, так сказать. Не было привязанности, родственных чувств, противоположной симпатии. Размножались наши предшественники только ради физиологического здоровья. Не гнушаясь и родственников. Проходили годы, а население росло, места в мире становилось мало. Судьба попросила Мрака забрать в подземное царство N количество поселения. Мрак отказался, так как он видел, что происходит с людьми и нелюдями. Это было не правильно. Равнодушие сквозило в каждом лице, в каждом движение. Сам Мрак пришел из другого мира, поэтому понимал, что своими силами им не справиться. Тогда он и ушел на поиски еще одного бога, оставив свои обязанности на Темного. Вернулся Мрак с названной сестрой. Я думаю не трудно догадаться, что это была Любовь. Вместе с ней в мир пришли чувства, — мне показалось, что на последнем слове он наклонился к моему уху, я аж подскочила. Перо полетело на пол. Я замерла, а через пару секунд мне его протянула мужская рука, — аккуратней, Амали, — прошептал ректор мне на ухо, чтоб никто не услышал.

Я вцепилась в перо, как в самое родное существо. А ректор продолжил:

— Появилось взаимопонимание между расами, а так же горечь, обида, ненависть, ревность, — опять, где то около моего уха проговорил ректор последнее слово, я не выдержала и повернулась. И что вы думаете?

Стоит обводит взглядом адептов на два шага позади скамейки, на которой примостились наши филейные части. Видимо почувствовав, что на него смотрят, он оглянулся на меня и чуть приподнял бровь. Говоря: «И чего смотрим, почему не пишем?»

Только вот опять его глаза смеются. Я нахмурилась и отвернулась. Резко. Волосы упали на лицо. Я рукой перекинула их на одну сторону и тут же почувствовала легкое касание пера на оголенной шее.

— Черт, — не выдержала я и чуть слышно ругнулась. Тут же выпрямилась и замерла. Не буду больше оборачиваться. Сзади послышался смешок. Я напряглась. Это он?

— Но были и более нежные чувства, — здесь голос лорда Де Карса стал чуть хрипловатым, — привязанность к близким, симпатия, радость и сама любовь, — и тут что произошло с моим пером.

Оно начало двигаться само, без помощи моей руки. Все что говорил ректор, перо записывало, причем моим почерком.

Рядом со мной кто-то остановился, а я перевела взгляд на этого «кто то». Лорд Де Карс, посмотрел на меня, перевел взгляд на перо, улыбнулся и вновь вернулся взглядом ко мне, а потом… Светлая, он, что подмигнул мне?

Мужчина начал спускаться к своему столу, а я продолжала смотреть ему в след. Что происходит? Почему у меня такое ощущение, что я сейчас плавится начну. А еще я как дура улыбаюсь ему в спину. Мамочки, хорошо этого никто не видит.

— Начались войны. Драки. Случайные или запланированные смерти. Мраку прибавилось работы, а остальные боги и богини вздохнули с облегчением. Потихоньку установились законы, разделились территории. Начали строить храмы Высшим. Так как первым чувством в нашем мире стало уважение. Так что можно поблагодарить, а возможно и возненавидеть богиню Любовь, за чувства, которые мы питаем к чему то или к кому то.

Еще около часа ректор рассказывал легенды, связанные с богами и сотворением мира. Что-то мы записывали. Точнее, остальные писали, а я делала вид, что пишу. Мое перо выводило каждое слово произнесенное преподавателем. Сам же мужчина иногда бросал короткие взгляды на меня, а иногда долго и задумчиво смотрел в мою сторону.

Прозвенел гонг. Я вскочила как ужаленная. Перо перестало подавать признаки жизни, и я даже как то побоялась его трогать. Потом все-таки с большой долей опаски покидала все в сумку и бросила взгляд на кафедру. Ректор что-то писал в журнале, видимо почувствовав, что на него смотрят, поднял свои черные очи на меня. А я… А я одними губами сказала спасибо. Его уголки губ дрогнули, и он мне кивнул. Я развернулась и пошла на выход.

Где-то за горами, в своем замке сидел мужчина, со шрамом на щеке, оставленном ему первой победой. Победой, которая скоро станет безоговорочным величием. Величием даже над глупыми Высшими, одним, из которых является его папочка.

Единственное за что мужчина был благодарен своей матери, так это за то, что она смогла изменить своему мужу. И изменить не, а бы с кем, а с самим Богом. Ну и, наверное, то обещание, которое она с этого божка вытребовала. Как раз за эту благодарность она и была удостоена чести быть первой жертвой. Жертвой для планов своего сына. Та жертва, которая на всю жизнь оставила узор на лице своего палача.

Сколько их было после нее? Много. Очень много. Кому то везло больше, кому то меньше.

Мужчина усмехнулся.

Да, если его жертвы были особы противоположного пола, да еще и молоды, он не отказывал себе в удовольствие насладиться всем этим. Ох, а как они кричат.

— Хозяин, мы нашли ее, — в комнату зашел человек, во всем черном с капюшоном на голове.

— И где же наша крошка? — ленивой интонацией в голосе поинтересовался палач.

— В Академии Магии.

— Следите за ней. Не заметно. Ченрик знает? — Поинтересовался хозяин.

— Нет, мы не говорили. Он пытается в дриадском городке выведать все, — доложил слуга.

— Скажите ему, где она. Но предупредите, чтоб не трогал. Только наблюдение. Может попугать, если хочет. Но, что бы пальцем не трогал. Я сам. Не зря так долго ждал, — он растянул свои губы в улыбке, от чего шрам на щеке сморщился и стал еще более неприятным на вид.

Слуга чуть вздрогнул, даже ему, человеку, не отличающемуся благородством, да и вообще без мук совести,