– Ты, Кузяка, щас в лоб схлопочешь!

– Молчу, молчу! – воскликнул Кузякин.– Оно, конечно, мадмуазель Дашенька у нас ангел. Только учти, Юрка, ангелы, они с крылышками. Фюить – и улетела! С другим ангелом.

– Ты, Федька, циник и бабник! – Юра засмеялся.– Так что насчет Славы?

– В смысле? А, понял… Он теперь – черный маг. Или что-то вроде. Посвященный, одним словом, в ококультные… тьфу, околокультные…

– Оккультные?

– Ну! Тайны, в общем.

– И какая у них программа?

– Программа правильная! – Федя глотнул пива.– Самое оно! Живи, пока живется, веселись и радуйся жизни, а если кто тронет – в пятачину! Меня вот приглашал.

– А ты?

– А мне по фигу!

– Удивил,– Матвеев хмыкнул.– Эта идеология точно с тебя списана.

– Ну! – самодовольно согласился Кузякин.– Только на хрена мне этот ок-куль-тизм? Я и так живу и радуюсь, понял? А силы эти… Че-то я не заметил, чтобы они Славке помогли, когда он по башке от тебя получал.

– Тут ты прав,– согласился Юра, однако задумался.

В силы, о которых пренебрежительно отозвался Федор, Матвеев верил. Во-первых, потому, что книжки читал, во-вторых, потому, что знал: мастерство тех, у кого он учится, не только в быстроте реакции и крепости мышц. Мастера, они и в восемьдесят лет бились так, что дюжину молодых и крепких учеников клали вповалку. Юра перечитал массу воспоминаний и уже давно въехал: есть сила – и Сила. Чи. Или ци, если по-китайски.

Если бы он об этом только в книжках читал, может, и не поверил бы. Мало ли что напишут! Но Юра знал, как работает сэнсэй. Вроде бы и не отбивается даже, а не достанешь. И собственными глазами видел, как к ним в школу заявился какой-то крутой каратэк из молодых, здоровый, как медведь. Зимородинский даже биться с ним не стал, просто обнял, по спине похлопал… И двухметровый лоб с кулаками, как квасные кружки, постоял секунду, потом глазки закатил – и на паркет повалился. А через минуту встал, тихий-тихий. Извинился и удалился, пошатываясь. И это сэнсэй, человек мирный.

А что о Ласковине говорили? Да не только говорили! Кузяка вон кассету притаскивал, где Андрей Александрович с каким-то мордоворотом бился. И мордоворот этот Ласковина уже почти пополам порвал, и вдруг Андрей скинул с себя восьмипудового бычару, врезал ему сцепкой по башке, а потом подхватил и бросил так, что тот затылком доску в полу сломал. Вот это и есть внутренняя сила. Когда центнер с лишним накачанного мяса взлетает над татами, как тючок с соломой.

Но когда Матвеев прозрачно намекал сэнсэю, что готов причаститься мистических тайн, тот или сгружал ему очередной комплекс упражнений, или отделывался мудреной дзенской притчей. А когда Юра заикнулся при Андрее Александровиче насчет невидимых сил, тот молча продемонстрировал мозолистый кулак. Не в качестве угрозы, а как напоминание: всяк сверчок знай свой шесток. Обидно, однако.

– А что Славка еще говорил? – спросил Юра.

– Да ничего,– Федя допил пиво, сунул бутылку побирушке.– Я ж не спрашивал. Сказал, не интересуюсь – и все.

«А вот я интересуюсь,– подумал Юра.– Очень интересуюсь».

Материал по злополучной «Ниве» с соответствующим устным комментарием дежурного мудрый начальник, исповедуя и воплощая в жизнь принцип наказуемой инициативы, расписал для исполнения Шилову. От себя же добавил назидательно: не затягивай. Делать там, мол, нечего, материал явно отказной. Выходные прошли, скорее всего, владелец сам объявится. А не объявится, так ты, Шилов, сгоняй в город да установи владельца мобильника. Короче, машину вернуть владельцу, родственникам или еще кому, но чтоб у отдела долго не стояла. А то, мать вашу, взяли моду: не милиция, а автостоянка! Все подъезды заставлены.

В понедельник Шилов в город не поехал – надеялся все-таки дозвониться по домашним телефонам. И напрасно.

Во вторник полез в сейф, извлек мобильник, выматерил его владельца, еще раз набрал телефоны Куролестова и Суржина. С нулевым результатом. Пришлось тащиться в город.

Мобильник обслуживала «Дельта», посему Шилов поехал на Большую Морскую. На Морской любезная девочка глянула на ксиву Шилова, взяла запрос и скрылась в недрах офиса. Через несколько минут Шилов держал в руках распечатку, в которой содержалась не только информация о владельце (им оказался все тот же Суржин Степан Всеволодович), но и перечень исходящих и входящих номеров. К немалому удивлению опера, телефон, по которому был сделан последний звонок, имелся в записной книжке опера. И принадлежал он старшему следователю по особо важным делам Логутенкову.

– Шилов,– назвал себя опер.

Игорю Геннадиевичу потребовалось секундное усилие, чтобы вспомнить Шилова.

– Привет,– сказал Логутенков.– Чем могу?

– Знаешь такого Суржина Степана Всеволодовича?

– Знаю,– осторожно ответил следователь.– Что-то случилось?

– Возможно. Ты как, хорошо с ним знаком?

– Степа – мой друг,– прямо ответил Логутенков.

Шилов не стал бродить вокруг да около.

– Он тебе звонил в четверг вечером?

– Да,– подтвердил следователь.– И должен был заехать. Но не заехал. Я ему звонил на сотовый – впустую.

– Его сотовый в моем сейфе,– сказал Шилов.– С утра пятницы. Я его не включал. Мы нашли его машину, незапертую.

– Которую? – спросил Логутенков.– У него их две.

– «Ниву.»

– Он ее недавно купил. По доверенности.

– Доверенность тоже у меня.

– И что еще?

– Например?

– Например, пистолет.

– А у него есть пистолет?

– Есть. «ПМ».

– Занятно. Слушай, Игорь Генадьич, а он не из наших, твой друг?

– Уже нет. Но был из ваших.

– А теперь где работает?

– В Смольном.

– Блин!

– Ладно, не переживай,– сказал Логутенков.– Со Смольным я разберусь. Если на работе не появлялся, значит, пусть в розыск подают.

– А-а-а,– протянул с явным облегчением Шилов. Потеряшкой будет заниматься ОРО, отдел розыска, по месту жительства пропавшего.– Понятненько… Народ мы тут опросили. По нулям. С машиной что делать?

– Пускай пока постоит. Родственников я извещу. Давай, до связи.

– Пока.

На работе Суржин не появлялся. Зато вернулся из столицы его непосредственный начальник. Господин Кренов, депутат Госдумы и председатель Комиссии. Народный избранник милостиво согласился уделить Логутенкову пять минут своего драгоценного депутатского времени. Господина Кренова пропажа заместителя не встревожила: Суржин и раньше имел обыкновение исчезать на несколько дней. Правда, всегда об этом заранее предупреждал. Логутенков попытался объяснить депутату, что основания для беспокойства все-таки есть. Тот спорить не стал, сказал: