Конечно, я согласилась не раздумывая, изначально на эмоциях: задев мои профессиональные компетенции, он подписал себе практически приговор! Но и подумав о предложении решения не изменила. Нужно подобраться ближе и понять, что он помнит о поездке. Допускаю, что он не случайно нарисовался, может, узнал меня и решил как-то воспользоваться в корыстных целях? Или не помнит ни черта, что, кстати неудивительно.

Ехать к Андрею не было никакого настроения, теперь фиг знает — козырять теперь этим замужеством или спрятать на дне океана?

С Андреем мы знакомы с детства. Все самые безумные шалости, когда их семья приезжала к нам в гости, исключительно наших с ним рук дело. Я была влюблена без памяти в него лет с пятнадцати, а он до последнего года видел во мне только друга детства и этакую пацанку. Но как только ему взбрело в голову, что я отличный вариант для создания семьи, и отпугивание навязчивых поклонниц переросло из взаимовыручки в черт-те что. Хотя я не сразу это поняла, но недавно шоры с моих глаз упали.

Живет будущий банкир в самом центре Москвы, если напрячь зрение, то из окна можно сверять с курантами время. Открыв своими ключами, я тихонько прошла в спальню. То, что из-под одеяла торчат только его пятки, совсем не значит, что Андрей ночевал один. И это мне не попавшиеся на глаза окурки в пепельнице с отпечатками помады подсказали и не использованные презервативы в мусоре, и даже не пудреница, забытая в ванной, а сам Андрей, сладко спавший. Шея в засосах, в помаде, если не ошибаюсь, стойкая «Диор» карамельная. Возможно, даже моя из шкафа в ванной.

Забравшись на кровать, я легла рядом и, подперев голову рукой, прошептала:

— Андрюш, караул! Кажется, твоя Стефи приехала.

— Чо? Бля! В тряпки прыгай и вали! — подорвался растрепанный и перепуганный парень с кровати и поскакал в одной штанине к двери, и так и обернулся, наполовину упакованный. — Стефи! Ну зачем?

Со стоном, как ни странно, облегчения Андрей прискакал и рухнул обратно на подушки.

— Стефи, нельзя так издеваться над человеком! — жалобно подняв брови, Андрей всем видом старался показать, что он неважно себя чувствует по известной причине.

— Андрюш, скажи, а ты влюблялся с первого взгляда? — не стала я сочувствовать парню, мечтательно разглядывая себя в зеркальном потолке.

— Чего?

— Ты вот кого больше предпочитаешь? Блондинок или брюнеток?

— Я тебе открою секрет, я еще в том возрасте, когда я вообще не принимаю участия в выборе, — усмехнулся Андрюшка, снова глядя на меня как всегда — как на напарницу по кипишу, как на друга, которому можно рассказать все.

— Я в командировку уезжаю на две недели. Приедешь ко мне на выходные? Это в Подмосковье.

— Шутишь? Стеф, нет, давай ты на выходные в Москву! Что там делать в этой глухомани?

— Ладно, судя по твоему виду, ты меня даже не отвезешь туда.

— Почему! Погоди, сейчас водиле наберу, докинет, — важно выудил свой телефон из вороха одежды Андрей, и подозреваю, что с радостью сплавил меня, уверенный, что влюбленная Стефи простит все что угодно. Как всегда это было с самого горшка.

То, что отношения у нас с Андреем, мягко говоря, далеки от идеала, я догадывалась, но сейчас почему-то больше не хотела за них бороться с ним самим. И решила, что действительно побуду эти две недели на природе. Днем буду работать, а вечера проведу сама с собой, гуляя по берегу водохранилища, чтобы уже принять решение окончательно: разорвать эти больные отношения или пытаться заставить его смотреть на меня другими глазами.

Отель Самойлова запрятан в лесу, ехать по узкой извилистой дороге к нему прямо посреди близко стоящих деревьев к обочине было нереальным наслаждением. И мое появившееся настроение не испортил даже Роман Дмитриевич, ожидающий меня возле здания, где расположен ресепшен.

Дождавшись, пока водитель высадит меня и достанет мои вещи, он не спеша подошел, холодно поздоровавшись. Где тот веселый, бесшабашный парень, что за чурбан равнодушный? Просто бесит своим безразличием!

— Я провожу вас в апартаменты. Признаюсь, впервые у нас гость с таким райдером, но рад, что и вы, Стефания, вняли моим просьбам и нашли в своем гардеробе юбку, хоть и слишком короткую, — саркастично роняет он, когда мы подходим к отдельно стоящему маленькому домику недалеко от берега.

— Ошибаетесь, Роман Дмитриевич, соответствует деловому этикету, просто у меня ноги длинные, — гордо вздергивая нос, уточняю я, но, кажется, ему это совершенно неинтересно.

И я внезапно отмечаю, что мне нравится его туалетная вода. Хороший парфюм — моя слабость, что поделать, есть такие мужские ароматы, что, едва их уловив, я готова следовать за мужчиной куда угодно. А от него пахнет по-мужски терпко, сексуально, при этом ненавязчиво.

Подходя к двери, мой секретный муж собрался проследовать за мной в домик, но я перегородила ему дорогу, уперев ладонь в дверь перед его носом, постукивая по ней пальчиками, чтобы наверняка заметил кольцо.

— Ромео… то есть Роман Дмитриевич, — намеренно назвав его так, думала, он выдаст себя, но его темные брови дергаются в истинном изумлении на это имя, — а я вам настолько понравилась, что вы решили меня проводить сразу до кровати?

Его глаза потемнели, но, вопреки моим ожиданиям, не обитали в районе моего декольте, на рубашке я, между прочим, намеренно пуговицы расстегнула. Его как подменили в перелете! Почему его развратные губы не вгрызаются в мой рот, как несколько дней назад?

Небрежно отставив мой чемодан, он по-прежнему скучающе-холодным тоном ответил:

— В моем отеле полно одиноких отдыхающих мужчин, думаю, при желании вам не составит труда найти компанию… для любого времяпровождения.

Даже не взглянул на кольцо, а вот карточку к считывателю протянул сам, немного наклонившись прямо перед моим лицом, и мои глаза уперлись в загорелую кожу шеи над воротом рубашки.

— Где загорали? — попыталась я его снова поймать, но нарвалась на откровенное хамство.

— Не думаю, что мы настолько близки, чтобы я обсуждал с вами свою личную жизнь. Жду у себя, как устроитесь.

Да что происходит? Он что, в перелете подвергся заморозке? Где тот дьявольский кураж? Я решительно шагаю вперед, вроде как в номер, и, спотыкаясь, повисаю на его груди, вцепившись в рубашку, испуганно выдыхая ему в губы:

— Простите, Роме… Роман Дмитрич… шпильки…

Вот. Другое дело! Пусть челюсть и плотно сжата, но взгляд сосредоточен на моих губах, дыхание участилось и голос теперь приглушенно-хриплый:

— Тогда советую их снять… поменять, то есть, на что-то менее травмоопасное.

Отцепив мои руки, он все же заметил колечко, которое выбирал целый час, между прочим, но словно видел его впервые, скользнул безучастным взглядом, ушел, сунув мне в руки схему-карту парк-отеля.

Неужели он там настолько был под кайфом? Он вообще помнит, что в Вегасе куражил?