— Не хватало! — голос у Аглаи дрожал, но звучал решительно. — Вы, кажется, хотели со мной побеседовать по возвращении? Я догадываюсь о чем! Так вот, или берете меня сейчас с собой, или никакой беседы не будет! Это мое последнее слово!

— Слушай, ты… — вспылил шеф. — Да я тебя из шоу вышвырну, как котенка! А то и вовсе велю парням придушить, чтоб не мяукала!

Аглая в ответ оскалилась:

— Парни ваши на убийство не пойдут, вы им столько не платите! А что до меня, то я себе цену знаю. Точнее, таким, как я! Вышвырните, и у вас за день вместо шестерых останется всего четверо гладиаторш! Где замену искать будете? На бирже труда?

Шеф стиснул кулаки и грязно выругался. Он знал, что Аглая права. Потому мрачно и резко приказал Геннадию:

— Волоки ее к машине, нам некогда ждать, пока она туда сама доползет. И шмотки ее прихвати. Захочет переодеться — пусть в дороге это делает.

Гена, не возражая, слегка подтолкнул Аглаю по узкому глухому коридору к выходу, а сам заскочил в раздевалку, сгреб в охапку все ее вещи, включая сумочку, и догнал, подставил свободное плечо:

— Айка, обопрись на меня, а то тебя все еще шатает.

Аглая приняла его помощь. Может быть, ее и не шатало бы, если б она, как обычно, после боя выпила крепкого горячего чая с сахаром, традиционно заваренного тем же Геной, да передохнула в спокойной обстановке. А так… Переставляя ноги, Аглая ощутила, как кожа на голенях и предплечьях начинает зудеть от высыхающей крови. Странно, уж такую-то кровоточащую рану она должна была бы почувствовать! Но не чувствовала ничего. Нигде не болело, не мешали отекшие в месте разрыва мышцы. Была только кровь. И уже на полпути к выходу Аглая вдруг с ужасом поняла, что вся эта кровь, что высыхает сейчас на ней, становясь зудящей коркой — не ее! Аллочкина! Натекла на пол, когда Аглая упала при входе в ее раздевалку! От этого открытия Аглае стало еще тошнее, она буквально повисла у Гены на плече. Впрочем, они были уже у самого выхода, беспрепятственно пройдя весь длинный коридор с намеренно погашенным в нем светом. Но тут в коротком ответвлении раздался вдруг скрежет двери, ведущей к черному выходу из зрительного зала, Эдику с Русланом следовало бы ее запереть, но трудно было упрекнуть их в том, что в данной ситуации они забыли это сделать.

— Кто здесь?! — мало что видя в темноте, строго спросил остановившийся Гена.

— Свои, — Аглая узнала голос Бориса. — Покурить вышли.

— Так есть специально оборудованное помещение для гостей, — уже более мирно заметил Гена.

Действительно, такое было, так как в зале из-за собак не курили, и это правило строжайше соблюдалось, поскольку пара-тройка бойцовых псов принадлежала весьма не бедным и влиятельным жителям города. И если управляющего клубом кое-кто из посетителей еще мог в ответ на замечание послать куда подальше, то этих — нет. Многие «гости» и в самом деле предпочитали выбегать между боями на пару затяжек не в специальную курилку, а сюда, в этот тупичок. Только, вспомнилось вдруг Аглае, Борис же не курит! Вообще не переносит табачного дыма! И даже Дениса, свою верную и всегда готовую услужить ему тень, заставил отказаться от этой пагубной привычки! А тут вдруг…

Аглая не успела додумать свою мысль до конца. Гена открыл входную дверь и подтолкнул ее вперед. Дверь уже медленно закрывалась за их спинами, когда Аглая уловила летящее из коридора удивленно-тихое:

— Надо же, она еще ходит…

— Да, — согласился с Денисом Борис. — Но все равно, поделом ей. Может, теперь поумнеет.

Приняли ее в темноте за Аллочку, поняла Аглая. Да и вышли сюда не просто так — специально. Судя по репликам, позлорадствовать. Шумно вздохнув, Аглая сделала попытку развернуться, чтобы сказать остающемуся за дверью борову Борису пару неласковых слов, но Гена молча, твердой рукой пресек эту попытку. И последнее, что услышала Аглая, прежде чем дверь окончательно закрылась, это как что-то ударилось о стенку специально поставленного в коридоре мусорного ведра. Ударилось довольно звонко, так что окурком явно не являлось.

2

— Отвернитесь! — немного придя в себя, скомандовала Аглая сидящим с ней на заднем сиденье Руслану и Гене. Те беспрекословно выполнили это требование. Сидящему за рулем Эдику было вообще не до Аглаи, и только шеф демонстративно пялился на нее с переднего сиденья в зеркало заднего вида. Не из любопытства, а просто из желания досадить Аглае в ответ на ее недавнее поведение. На самом же деле мысли его блуждали где-то далеко, да и на что здесь было смотреть: Аглая натянула на себя джемпер поверх форменного кожаного бюстгальтера и уж потом сняла его. А под кожаными трусами были обычные, так что даже более озабоченному зрителю ее переодевание не доставило бы никакого удовольствия — все то же самое свободно можно увидеть на любом пляже. Переодевшись, Аглая натянула кроссовки на голые ноги, поврежденная рука плохо слушалась, отдаваясь болью на любое движение, и возиться с носками было слишком мучительно, особенно в едущей машине.

А машина, пронесясь по городу, свернула к обнесенному ажурной решеткой Сиреневому парку, где и в самом деле росло более тридцати видов сирени. Обогнув парк, Эдик съехал с кольцевой дороги на когда-то заасфальтированную, но давно избитую рытвинами аллею, по бокам которой печально доживали свой век старые тополя. Ехали долго — машина еле ползла на ухабах, а время как будто преобразилось в некую вязкую субстанцию и текло мучительно медленно, а при каждом толчке на рытвине у Аглаи в ушах гулко пульсировала кровь.

«Как она там? — подумала Аглая об Аллочке. — Ноги, наверное, затекли? Лежит, вся согнувшись, в этом багажнике…»

И тут же, словно бичом, хлестнула ответная мысль: не затекли! Потому что Аллочка ничего не чувствует. Потому что ее больше нет!

Аглая судорожно вздохнула. И в этот момент Эдик наконец-то остановил машину. Высветил фарами пустырь, поросший жесткой травой, из которой местами торчали обломки каких-то железобетонных конструкций, да кое-где возвышались островки держи-дерева. Спросил:

— Ну что, здесь?

— Давай здесь, — помедлив, кивнул шеф.

Мужчины вышли из машины, Аглая — за ними. Аллочку вытащили на покрывале из багажника. Хотели отнести ее подальше к кустам, но через несколько метров Руслан оступился на не видном в траве куске бетона, непроизвольно рванул покрывало из рук остальных, и тело, соскользнув, упало на землю.

— Ты что, под ноги смотреть разучился?! — заорал на него Эдик. — Поднимаем!

— Не надо, — остановил его шеф. — Пусть так и останется. Правдоподобнее будет выглядеть, чем если бы мы ее положили. А так — упала при нападении собак. Вон, голова как раз…

Он не договорил, но мужчины поняли. Аглая же метнулась вперед, чтобы увидеть то, что видели они. Дыхание перехватило, когда она разглядела, что обломок бетона врезался Аллочке в висок. Как будто той все еще могло быть больно, Аглая хотела наклониться и помочь, но Гена удержал ее за плечо:

— Зря ты поехала, Айка. Зря. Не стоило.