~

Сразу же после того, как мне предложили заняться этим проектом, Джулия Уайтхед, основательница Мемориальной библиотеки Воннегута, вывела меня на художника Тима Юда, который тогда как раз проводил перформанс в библиотеке. В чем состоит его художественный эксперимент? Художник заново печатает романы на такой же пишущей машинке, что и писатель, в том же месте, где тот работал (или там, где происходит действие романа). Он печатает весь роман, снова и снова заправляя в машинку одну и ту же страницу (подложив еще один лист – для мягкости), одновременно читая набираемый роман вслух, «бормоча себе под нос», – чтобы не потерять строчку и сохранять вовлеченность в текст. Страница рвется. Он заклеивает ее белой лентой и продолжает работу. Эти случайные пробоины и разрывы создают осязаемое произведение искусства. В конце он отделяет верхний лист от нижнего и помещает каждый в рамку.

В Мемориальной библиотеке Курта Воннегута художник Тим Юд за неделю напечатал таким способом «Завтрак для чемпионов», а затем – «Фарс, или Долой одиночество». Он использовал электрическую пишущую машинку Smith Corona Coronamatic 2200.

«Этот опыт погружения, занявший целых две недели, без перерывов, позволил мне оценить гениальность Воннегута. И особенно – его мрачность», – заметил Юд.

Одна из задач Юда – сосредоточить внимание людей на трудах писателя: «Мы достигли момента, когда нас больше интересует изучение рукописей Керуака, чем собственно чтение Керуака. То же самое и с домом Хемингуэя в Ки-Уэсте». Такой фетишизм по отношению к знаменитым писателям возникает, по предположению Юда, из-за того, что «действительно читать книги – почти неподъемная работа».

Выпускается – и очень неплохо продается – всевозможная сувенирная продукция, связанная с именем Воннегута: кружки, поздравительные открытки, закладки, карточки для заметок, коврики для мыши, футболки. В деловом центре Индианаполиса на одной из стен есть его изображение в виде фрески[17]. Его фразы становятся названиями кафе, баров, музыкальных групп. Люди делают себе татуировки с цитатами из его текстов.

Воздают ли все эти штуки ему честь или, напротив, оскверняют его имя? Служат ли они своего рода талисманами или это просто китч? Ответы на эти вопросы может дать лишь Бог да те, кто все это делает и покупает.

~

Тим Юд признаёт, что и его собственные перформансы могут вносить вклад в развитие такого фетишизма. Боюсь, я тоже не обойдусь без такого вклада, потому что постоянно вырываю из контекста замечательные слова Воннегута. Для того чтобы они соответствовали задачам этой книги, я перетасовывала, подрезала, переворачивала, поджимала их, втискивая в нужные мне формы.

Тут как с цитатами из Воннегута, которые часто появляются в интернете. Они вырваны из контекста (как вообще все цитаты из кого бы то ни было) и порой вводят в заблуждение. К примеру, его правила написания рассказа, перечисленные в сборнике рассказов «Табакерка из Багомбо», не предназначены для того, чтобы писать по ним роман. Однако их то и дело приводят как рекомендации для сочинителей какой бы то ни было художественной прозы.

Вообще-то, «Пожалейте читателя» можно читать, не имея никакого представления о прозе Воннегута. Но его слова, приведенные на этих страницах, принадлежат в первую очередь своему истинному жилищу, где они некогда и появились на свет.

~

Когда в 1950-х гг. Дэн Уэйкфилд выпускал свой первый роман-бестселлер (тогда, конечно, еще никто не знал, что он станет бестселлером), издатель, публиковавший также и Воннегута, предложил последнему стать редактором Уэйкфилда. По словам Дэна, эта редакторская работа «свелась к двухстраничному письму, адресованному мне и содержащему семь рекомендаций по улучшению моего романа. Я внес четыре изменения из предложенных семи, и благодаря этому мой роман действительно стал лучше. Но важнее всего стал его совет: не следовать никаким его предложениям “лишь потому, что это предложил я”. Он подчеркивал, что применять надо только те, которые мне “созвучны”. Он настаивал, чтобы я не писал и не менял ничего лишь из-за того, что он (или еще какой-то редактор или писатель) предложил это, – разве что эти предложения соответствуют моим собственным намерениям касательно этой книги, моим собственным представлениям о той, какой она должна быть». Уэйкфилд добавляет, что это стало для него «одним из ценнейших уроков редакторского мастерства».

~

Вспоминая сегодня задания, которые Воннегут давал нам в Писательской мастерской, я понимаю: они были нацелены не столько на то, чтобы обучить нас писательскому ремеслу, сколько на то, чтобы научить нас самостоятельно мыслить, открывать, кто мы такие, что любим, чего терпеть не можем, что служит детонатором наших внутренних бомб, обо что спотыкаются наши сердца.

И я питаю амбициозную надежду, что слова Воннегута, приведенные в этой книге, окажут такое же воздействие на читателей.

~

«Садясь писать, я чувствую себя словно безрукий и безногий инвалид с карандашом, зажатым во рту», – как-то раз заметил Курт Воннегут[18].

Это совет? Для меня – да. Он как бы говорит: ты это можешь. Каждый писатель чувствует себя неспособным к писательству. Даже сам Курт Воннегут. Просто не слезай с рабочего кресла и упорно продолжай бить по клавишам.

Но это еще не всё. В приведенном высказывании есть ярко выраженная и по-своему уникальная воннегутовость: оно возмутительно комично и требует от нас взглянуть на дело по-особому. Ведь мне повезло – я не безрукая и не безногая, и у меня есть не только карандаш, но и многое другое. Да и с большинством из вас такая же история, верно?

Так что это можно считать хорошей рекомендацией для учителей, разочаровавшихся в учительстве, для читателей, которые не понимают сложный текст, да и вообще для всех, кто берется за что-то и чувствует, что дело ему не по плечу. Ну и что, ведь то же самое можно сказать, по сути, обо всех нас. Вперед, не останавливайтесь! Веселей! Хорошенько посмейтесь! Ничего-ничего, никому из нас не по плечу его дело!

~

Топливом, питавшим писательскую энергию Воннегута, были гуманитарные проблемы, которые он хотел явить вниманию других. Нам, его ученикам, повезло. Но самая обширная и самая важная аудитория его учеников – его читатели.

Преподавая в Писательской мастерской, Воннегут проявлял немалую страстность; иной раз у него случались приступы горячего негодования, а порой он заходился хриплым хохотом. Он был тактичен, проницателен, остроумен, хорошо умел развлекать. Иными словами, вел себя как автор своих книг. Иногда он принимал защитные позы, но все равно в большей мере был собой – всё тем же веселым чудаком из Индианы, искренним, всегда ищущим правду, всегда называющим вещи своими именами, – и когда он говорил, и когда он писал.