В трехстах ярдах, за восточным въездом на виадук, находился телефон экстренной связи, но Мейтланд знал, что наверняка погибнет, если попытается пройти через туннель. Он двинулся назад по обочине и занял позицию на том месте, где его «ягуар» съехал с дороги. Надев плащ, он застегнулся на все пуговицы, выправил шляпу и решительно замахал рукой проезжающим машинам.

Сгустились сумерки, а он все так же стоял на обочине. Мимо выворачивали фары, и их лучи хлестали его по лицу. Непрерывно гудя, машины, расцвеченные габаритными огнями, в три ряда двигались к перекрестку. Час пик был в самом разгаре. Когда Мейтланд неприкаянно стоял на обочине, слабо взмахивая рукой, ему казалось, что каждый лондонский автомобиль уже раз десять проехал мимо него туда и обратно, а водители и пассажиры нарочно не замечают его, словно участвуя в каком-то спонтанном всеобщем заговоре. Он прекрасно понимал, что никто ради него не остановится — по крайней мере, до восьми часов, пока не спадет поток машин. Тогда, если повезет, ему, может, и удастся привлечь внимание какого-нибудь одинокого водителя.

Мейтланд поднес руку с часами к свету проплывающих мимо фар. Было без четверти восемь. Сын давно уже добрался до дому самостоятельно. Кэтрин или куда-то ушла, или готовит себе ужин, полагая, что он остался в Лондоне с Элен Ферфакс.

Представив, как Элен, с офтальмоскопом в нагрудном кармане белого халата, критически заглядывает в глаза какому-нибудь малышу у себя в клинике, Мейтланд посмотрел на свою пораненную руку. Впервые с момента аварии он почувствовал себя таким разбитым и усталым. Даже в этом теплом, насыщенном выхлопными газами воздухе его бил неприятный озноб: как будто по всем его нервам скребли невидимые ножички, расщепляя их на части. Рубашка прилипла к груди, как мокрый передник. В то же время он ощущал что-то вроде холодной эйфории и решил, что эта легкость в голове — первый симптом отравления угарным газом. Он махал проносящимся в темноте машинам, шатаясь, как пьяный, из стороны в сторону.

На него чуть не налетел ехавший по крайней полосе сдвоенный бензовоз — эта желтая громадина заполнила собой чуть не весь туннель. Выруливая на поворот, водитель увидел маячившего в свете фар Мейтланда. Пневматические тормоза зашипели и с шумом хлопнули. Мейтланд машинально отступил в сторону, снял шляпу и швырнул ее под огромные задние колеса. Посмеиваясь, он наблюдал за гибелью шляпы.

«Эй!.. — указал он портфелем. — Моя шляпа! Вы раздавили мою шляпу!..»

Вокруг гудели клаксоны. Какое-то такси чуть было не остановилось и крылом скользнуло по ногам Мейтланда. Водитель, свирепо взглянув на него, постучал пальцем по лбу и двинулся дальше. В ответ Мейтланд отвесил ему галантный поклон. Он уже понял, что слишком измотан, чтобы себя контролировать. Оставалась одна надежда — что его психопатические выходки заставят кого-нибудь остановиться из опасения, что он повредит машину. Мейтланд заметил капли крови, упавшие изо рта на костяшки пальцев, но снова поднял руку и повернулся к потоку машин. Глядя в ночных сумерках . на освещенную путаницу бетонных дорог, он понял, как сильно ненавидит всех этих водителей с их автомобилями. — Стойте!..

Мейтланд погрозил окровавленным кулаком пожилой женщине, подозрительно взиравшей на него поверх руля.

— Да, вы!.. Проезжайте! Уберите свою чертову машину! Нет — стойте!

Он пинками выдвинул один из деревянных щитов на проезжую часть и рассмеялся, когда, отброшенный проходящим грузовиком, этот щит полетел прямо на него, больно ударив по левому колену. Мейтланд выдвинул следующий.

Его хриплые крики разносились над автострадой, перерастая в истошный первобытный вопль:

— Кэтрин!.. Кэтрин!..

В холодной ярости Мейтланд повторял автомобилям ее имя, как ребенок, выкрикивая его в свет пробегающих фар. Он снова метнулся на проезжую часть, перегородив крайнюю полосу и размахивая портфелем, как ненормальный судья на автодроме. И что удивительно, движение на это отреагировало, во всяком случае машин слегка поубавилось. Впервые в потоке автомобилей появился зазор, и сквозь туннель стало видно Вествейскую развязку.

По центру дороги проходила разделительная полоса — узенький островок фута в четыре шириной, со служебным проходом между аварийными барьерами. Мейтланд прислонился к щиту, стараясь собрать остатки самообладания. Он понимал, что отчасти наслаждается этим своим пьяным буйством, и все же усилием воли взял себя в руки. Если удастся перейти дорогу, он сможет пройти назад к Вествейской развязке и добраться до телефона.

Недовольный тем, что зря потратил время, Мейтланд выпрямился и, отгоняя дурные мысли, стал дожидаться паузы в потоке транспорта. На него кортежем двигалась дюжина машин, за ней следовала другая группа с автобусом в хвосте. Грузовик аварийной службы тянул на буксире разбитый фургон. Проезжая мимо Мейтланда, он перекрыл ему обзор, и тот отступил в темноту, наблюдая за игрой фар на подъезде к туннелю.

Дорога была свободна, если не считать тягача с двухэтажным трейлером для перевозки легковушек. Водитель посигналил Мейтланду, словно выражая готовность подвезти, но тот, не обратив на него внимания, с нетерпением ожидал, пока длинный трейлер проедет мимо. Дорога была свободна до следующей группы приближавшихся фар. Схватив портфель, Мейтланд бросился через проезжую часть. Он был уже на полпути к цели, когда услышал автомобильный гудок и, оглянувшись, увидел приземистый корпус белой спортивной машины, почти невидимой из-за погашенных фар. Мейтланд остановился и повернул назад, но пошедшая юзом машина была уже рядом, и молодой парень, не справляясь с управлением, вовсю крутил руль. Мейтланду казалось, что автомобиль несется прямо на него. Не успел он вскрикнуть, как машина врезалась в деревянные щиты, которые он сам выпихнул на проезжую часть. В него полетела сосновая рама, и он почувствовал, как его сшибло с ног и швырнуло в темноту.

Кэтрин… Кэтрин…

Имя его жены звучало в тишине, пробиваясь сквозь дремлющую траву. Мейтланд прислушался к гулкому эху в голове. Очнувшись, он понял, что произносит имя сам. Негромкие звуки ясно разносились в темноте. Шум машин прекратился, и наверху над откосом было тихо. Лишь вдали, за центральным кругом Вествейской развязки, какой-то ночной водитель поворачивал на север свой тяжело ревущий грузовик.

Мейтланд лежал на спине у подножия откоса. Голова его покоилась на мягком склоне, ноги скрывались в высокой траве. Трехрядная примыкающая дорога в сотне ярдов поодаль была пустынна. Над натриевыми фонарями, сияющими неизменным желтым светом, возвышались дорожные указатели. Подумав о жене, Мейтланд невольно устремил взгляд на запад. Темные силуэты высотных административных зданий висели в ореоле вечернего города, словно квадратные планеты.

Впервые с момента аварии в голове у Мейтланда прояснилось. Кровоподтеки на виске и верхней челюсти, как и ушибы на ногах и животе, локализовались и больше не занимали мыслей. Он уже понял, что правая нога серьезно повреждена. Обширный ушиб распространился по всему бедру. Сквозь разорванную штанину Мейтланд ощупал ногу, распухшую от свежего рубца, и обнаружил сочащуюся рану. Судя по всему, верхушка бедра вдавилась в основание таза, и смещенные нервы и сосуды пульсировали в порванных мышцах, словно стараясь воссоединиться.