Андрей поднес руку ко рту и слизнул выступившую кровь. Кровь слизнулась. Но сама рана затягиваться не спешила. Ничего с ней не произошло особенного, разве что алые капли начали снова набухать в ней. И как это понимать?

Уволенный в запас старший лейтенант спецназа Андрей Краев уже успел привыкнуть к тому, что раны у него излечиваются прямо на глазах. Случились однажды в его биографии некоторые события, после которых он обрел способность к практически мгновенной регенерации, а также получил очень специфическое оружие – два коротких меча в предплечьях, способных сливаться в один, более габаритный и многофункциональный1.

Но сейчас излечиться почему-то не получилось. Оттого, что башкой нехило приложился? Или местность, в которую он попал, так негативно влияет на исцеление? Да кто ж его знает… Ну ладно, а как с мечами?

С мечами тоже было плохо. Сколько Андрей мысленно ни вызывал их, вылезать из ладоней клинки не желали ни в какую, словно и не было их больше в руках…

– Ну, зашибись, – пробормотал Краев, ёжась от холода – промозглый, сырой осенний вечер давал о себе знать. – Ладно. Будем решать боевую задачу тем, что есть под рукой.

Первым делом, оказавшись в непонятной ситуации, любой подготовленный боец позаботится об оружии. Пусть это будет хотя бы палка или камень. Всё лучше, чем ничего.

Палок и камней вокруг не наблюдалось, зато имелся остов искореженного автомобиля. От него Андрей и отломал зазубренную железяку с острым краем, длиной сантиметров тридцать. Еще б веревку или кусок материи где-то найти, чтоб обмотать противоположный конец, превратив его в подобие рукояти… О, тонкий лоскут кожаной обивки с потолка машины свешивается! Годится.

Оружие получилось корявое, но в руку легло более-менее. Сойдет, в общем, на первое время. Для русского человека в боевой ситуации любое примитивное оружие есть лишь способ раздобыть себе что-то более приличное.

Между тем становилось всё темнее. Но Андрей и в сумерках сумел отыскать следы, которые оказалось не сложно прочитать, ибо мародеры и не думали скрываться.

Их было пятеро. У двоих следы вдавлены в землю глубже, чем у остальных. Ясно, несли Маргариту. Понятное дело, девушка молодая, красивая, знатный трофей для тех, кто не брезгует ничем ради наживы. Главное, чтобы они ничего с ней не сделали… Но об этом лучше не думать.

Следы были относительно свежими, примятая трава еще не успела распрямиться. Сколько он провалялся в отключке? Часа три? Больше? Пока мародеры машину раскурочили, пока загрузились добычей, времени прошло немало. Впрочем, неважно сколько. Потому что Андрей уже нёсся по их следу. И хоть вело его периодически в сторону от слабости, но было понятно: бежать надо по-любому, пока у него есть фора. Ибо тот, кто преследует налегке, всегда быстрее тех, кто идет, груженный под завязку краденым добром.

Пока бежал – разогрелся слегка. Вроде даже и полегче стало. Организм когда лучше всего восстанавливается? Правильно, не когда лежит и охает, а когда борется со своими проблемами. Вот и сейчас Андрей боролся. Стиснув зубы и кулаки, до боли в ладони сжимая своё импровизированное оружие.

«Если только эти гады Риту пальцем тронули… Ох, как же они позавидуют мертвым!»

Мысли – как комары. Вроде и гонишь их, а они всё равно возвращаются. И жалят, и подстегивают, заставляя бежать быстрее. Следы вели в лес, и Краев рванул туда, в чащобу, не раздумывая, по старой привычке продолжая бежать рядом с цепочкой следов, дабы не затоптать. Так учили, и это уже в крови, даже если можно и не соблюдать вбитые в голову правила.

В кустах что-то затрещало, полыхнуло, к Андрею потянулась довольно толстая молния – но не достала. В воздухе запахло озоном. Что это? Блин, и деревья-то какие странные, не сказать что страшные. Без листьев, ветви – словно изломанные щупальца осьминогов. Вообще ни на что не похожие деревья… Впрочем, похрен на них. Главное – не потерять след, который уже еле виден в вечернем сумраке, ставшем еще более густым в лесу.

Не потерял. Впереди забрезжил свет, и Краев перешел на осторожный шаг. Ага, деревянный дом посреди леса, в котором окно светится. И под ним две автомобильные дверцы стоят, к стене прислонены. Вот они, голубчики, недалеко ушли.

Первым побуждением было выбить ногой хлипкую с виду дверь, ворваться в дом, а там уж как карта ляжет. Но Андрей усилием воли придавил в себе эмоции. Поймать пулю в живот можно многими способами, и таким тупым – тоже. Перед любой битвой нужна разведка, воевать без которой значит стопроцентно проиграть. Это ему тоже в спецназе вдолбили. Поэтому Краев осторожно, на полусогнутых подошел к окну и заглянул внутрь.

Так. За столом возле печки-буржуйки двое сидят, жрут чего-то из алюминиевых мисок. Еще один дрова в нее подкладывает. У всех под рукой стволы. У того, с дровами, пистолет на поясе, рядом с остальными на столе лежат обрезы охотничьих ружей. Одеты странно для леса. Тот, что с пистолетом, в кожаной куртке. Те, что жрут, в толстовках с капюшонами, сброшенными на плечи. Явно не охотники. Гопота какая-то, что ли? И оружие странное. У нас в России гопники с обрезами не ходят… И Маргариты не видать. Ладно, разберемся по ходу дела.

– Пойду-ка я до ветру схожу, – сказал один из жрущих, отставляя миску в сторону и поднимаясь со стула.

– Иди, сходи, – буркнул тот, что в кожанке. – И окно открой, проветри. А то пробздели всю хату, не продыхнуть.

– Да ну нахрен, Остап, придумал тоже, пусть закрытым остается, – чавкая, проговорил тот, что остался за столом. – Комары ж потом спать не дадут.

Что ответил Остап, Краев уже не слышал – он, прячась в тени дома, крался к двери. А насчет комаров тот едок прав, сволочь, – у Андрея уже все тело от их укусов чесалось. Но ничего, терпеть осталось недолго.

Дверь открылась, из дома вышел парень в толстовке. Плечистый, зараза. В одной руке обрез двустволки, в другой газета. Постоял на крыльце, зевнул и направился к кустам, что густо росли неподалеку.

Однако не дошел. Чья-то рука закрыла ему пасть, а в шею уперлось острое.

– Пикнешь – зарежу, – сказал на ухо очень спокойный незнакомый голос. – Понял? Если понял, кивни. Так, молодец. А теперь потихоньку двигай к кустам. И не трясись. В штаны навалишь, а мне в них еще ходить.

Первый страх почти всегда парализует. Зато потом может наступить реакция. Кто-то тупо, не думая, бросается бежать. А кто-то вспоминает, что он крутой чувак, которому нельзя зажимать рот и спокойно говорить на ухо, что делать.

Этот, в толстовке, вспомнил. Рванулся, одновременно разворачиваясь так, чтобы воткнуть тому, что сзади стоит, обрез под ребра и нажать на спуск…

Но не вышло. Воздуха не хватило. Справа в шею больно ткнулось острое, послышался треск разрываемой кожи и хруст трахеи, которую легко порвало зазубренное железо. А потом в разлохмаченную дыхалку хлынуло соленое и горячее…