Довольный…

Подозрительно довольный.

– Где визор? – Нкрума постарался отдышаться.

– Стареешь?

– Старею, – признал Нкрума очевидное.

– Вот! И значит, самая пора пришла тебе жениться… ты же у нас чтишь древние обычаи…

– Не настолько.

В городе привычно пахло камнем. Почему-то запах этот, слегка влажный, терпкий, напрочь перебивал прочие. Да и звуки это место искажало.

Звук капающей воды.

Нкрума несколько раз пытался найти источник, но ни разу не прошел дальше лабиринта. И теперь звук этот вызвал почти непреодолимое желание отправиться навстречу ему.

Вода в пустыне?

Она есть, и Древние знали, где ее найти, так может быть…

– Отдай, – потребовал Нкрума, впрочем, не пытаясь дотянуться до брата.

Но тот сам протянул визор:

– Держи. Но когда станешь помирать в одиночестве, не вздумай меня обвинять.

– Что ты?..

По-прежнему вспыхивали и гасли золотистые лепестки, но давешний голос замолчал, верно, обдумывая, сумеет ли он и вправду устроить личную жизнь Нкрумы.

– Помни мою доброту, – братец зевнул.

– Ты… ты… сырое мясо? Я не ем сырое мясо!

– Начинай. Это пугает.

– И кровь не пью… что ты?..

– Круонцев считают дикарями, – наставительно заметил Гарджо. – Надо соответствовать.

– А снимок?.. Пустыни ради, что за снимок ты им отправил?! Откуда он вообще на мамином визоре взялся?

– Вот не скажу, что и откуда берется на мамином визоре, – Гарджо широко зевнул и соскользнул на песок. – Но снимок хорош. В духе анкеты… и к слову, плащ первопредка тебе к лицу. А уж дубина… возьми ее с собой.

– Зачем?

– Мало ли, хорошая дубина всегда в дороге пригодится.

Нкрума подавил тяжелый стон. Дубина, по легенде, как и плащ, принадлежавшая Первопредку, чье имя оная легенда почему-то не сохранила, была тяжелой и годилась разве что панцири пустынных крабов ломать. Но вряд ли бы матушка одобрила этакое святотатственное использование родового артефакта, которым немало гордилась. И странно, что, получив снимок – Нкрума сделал его, собираясь на ночную охоту, – не содрала с непочтительного отпрыска шкуру. Не иначе, он тогда был далеко, а потом матушка не то чтобы забыла – она никогда и ничего не забывала, но отложила расправу до удобного момента.

– Ты дальше читай. Вообще, я поражаюсь тебе, – Гарджо перелистнул страницу. – Никакой фантазии!

Зато у брата фантазии было с избытком.

– Это можно вернуть?

Перед Нкрумой развернулся список. Сто… сто двадцать… сто сорок…

– Сто восемьдесят три! – Гарджо выглядел донельзя довольным. – И это не считая подпунктов. Между прочим, я для тебя старался. Я очень удивлюсь, если им удастся найти девушку, которая будет соответствовать твоим требованиям.

– Требованиям?

– Читай, дорогой. В конце концов, ты у нас адмирал, а не песчаный ежик. С ежиком возиться не стали бы.

– Рост… это же три с половиной грата.

Нкрума поднял руку над полом.

– Размер ноги… ладно, это я понимаю. Цвет волос… рыжий? Где ты видел рыжих самок? А цвет глаз… ты ненормальный.

– Читай-читай.

– Высшее образование… медицинское. Да какая женщина в своем уме выберет медицину? И отсутствие практики… Сертифицированное признание внешних… ты безумец!

– Зато ты с чистой совестью сможешь сказать матушке, что агентство не справилось.

Анкету можно было удалить.

Или шепнуть представителю агентства, что не стоит вовсе обращать на нее внимание. Или… Нкрума пролистнул список.

Готовка?

Женщина хорошего рода, стоящая на кухне?

Уборка, чистка одежды, навыки штопки? Зачем, если прислуга справляется? А может, прав братец?

Такую они не найдут.

И это даст Нкруме пару лет вожделенной свободы.

А вода есть. И где-то очень близко. Быть может, сегодня выйдет добраться до источника?

Нкрума сунул визор в карман брюк.

Матушка, невеста, агентство – все это перестало быть важным, когда над пустыней поднялась четвертая луна. И свет ее окрасил останки древнего города алым.

Ночь – время охоты.

И Древние будут благосклонны к Нкруме.

В светлое будущее я въехала, точнее влетела, верхом на унитазе. В тот миг, когда серый, покрытый мелкими трещинами потолок в туалете вдруг растворился в жемчужном сиянии, я только и подумала, что такого быть не может.

Сияние заполонило кабинку.

И в нем кривоватое зеркало, перечеркнутое трещиной, – завхоз клялся и божился, что заменит его в пятницу, правда, привычно не уточнил в какую, – пошло мелкой рябью, которая, однако, не помешала отразить мою озадаченную физиономию.

Нет, я слышала, что инопланетяне похищают людей.

Но чтоб из туалета…

И ладно бы из правительственного, солидного, но наша контора, носившая гордое название «Прайм-тревел», вряд ли могла представлять интерес для внеземного разума.

Свет становился ярче.

В голове сама собой зазвучала музыка из «Секретных материалов», а меня неудержимо потянуло вверх. Вот тогда-то я на унитаз и запрыгнула.

Почему-то лицом к бачку.

И бачок этот, тоже, к слову, треснувший, мужественно перетянутый двойным слоем синей изоленты, запасы коей у завхоза были, видимо, неиссякаемые, обняла.

К сиянию добавилось гудение.

Дребезжание.

И унитаз подо мной закачался.

Захрустели древние трубы. Кажется, на пол полилась вода… подумалось, что ладно я, но если инопланетяне сопрут унитаз, завхоза удар хватит. Как в руке моей оказался ершик, сама не знаю…

С потолка на макушку плюхнулся кусок влажной штукатурки.

Стало горячо.

Волосы поднялись и шевелились, словно змеи.

– Я ничего не знаю! – на всякий случай предупредила я, дав себе клятву, что если останусь жива, то с первой же премии куплю новый бачок.

Сияние мигнуло.

Посинело.

А гудение стало оглушительным. И, взбрыкнув, что норовистый конь, унитаз поднялся над кафелем. Бачок, что характерно, тоже… ну и я с ними.

Так мы и поднимались выше и выше… сквозь семь этажей, включая технический, крышу, покрытую толстым слоем битума, который не мешал этой крыше протекать, да так, что доставалось всем упомянутым этажам, да и подвалам тоже.