ковыляла от калитки к дому. Необходимо было ее поддержать сейчас: я уже сообразил, что отец, муж этой женщины, погиб при налете, значит, нужно проявить сыновьи чувства.

– Мам, мам, скорее в дом! – закричал я, подбегая к женщине. Та продолжала отрешенно смотреть как бы сквозь меня. – Мамочка, ну, давай же скорее!

– Захарка, папки больше нет у нас, – и женщина, обмякнув, завалилась на землю, не дойдя до крыльца несколько шагов. Неловко попытавшись ее поднять, я было отчаялся, когда почувствовал чью-то помощь.

– Держись, сынок. – Руки, сильные, грубые мужские руки подхватили маму и понесли в дом. Глядя в спину того, кто мне помог, я последовал за ним. Мужчина был невысок, средней комплекции и возрастом ближе к пенсионному, то есть годам к шестидесяти. Скуластое и морщинистое лицо выдавало в нем работягу, трудившегося всю жизнь на очень тяжелой работе. Да и где ее сейчас найдешь, легкую-то? Офисов с кучей бездельников в белых рубашках тут нет, да и появятся не скоро; слава богу, тут все делают руками.

В доме мужчина быстро достал из какого-то шкафчика бутылку, почему-то я сразу подумал, что в ней водка, и дал глотнуть матери прямо из горла. Та мгновенно закашлялась и даже оттолкнула мужчину.

– Ну вот, пришла в себя, – констатировал он.

– Пашка, ты очумел? – мама смотрела на мужчину вытаращенными глазами, из которых текли слезы, в этот момент она почему-то показалась мне некрасивой. Горе не красит женщину, она как будто мгновенно постарела, лицо осунулось, ярче стали выделяться морщины и в волосах появилось больше серебра.

– Лида, надо уходить, немец близко. Василич из Бреста ко мне утром завалился, говорит, убивают всех подряд, без разбора. Старики, дети, женщины, всех под молотилку, этому зверью все равно.

– Вот и поезжай, – фыркнула мама. – Мне надо мужа похоронить. Да и куда мне уезжать? Мои-то в Казани!

– Дура баба, кого хоронить? Ты же была у складов, там завал месяц разгребать нужно, думаешь, осталось что-то, что хоронить можно? – взмахнул руками мужчина.

– Захар, не уходи никуда, не хватало еще и тебя потерять! – обратилась ко мне мать, видя, как я начинаю пятиться.

– Хорошо, – кивнул я и направился к выходу из комнаты.

– Почисти картошки, я отварю попозже, – бросила мне вдогонку мама.

Пошел на кухню искать картоху, откуда мне знать, где она лежит? Порыскал по всем темным местам – пришла в голову мысль о подполе. Точно, почти по центру кухни из доски пола торчало железное кольцо. Потянув на себя, сдвинул крышку, которой был закрыт вход в подпол. Крышка, как и весь пол, была сбита из довольно толстых досок, поэтому оказалась увесистой, но я справился. Заглянув вниз и поняв, что там темно, стал искать чем бы посветить. На одной из узких полочек, над столом у окна, нашел небольшой огарок свечки, закрепленный на маленьком куске древесной коры, а рядом спички. Запалив свечку, подивившись на эти самые спички, полез в подпол. Спички удивили внешним видом. Во-первых, толстые, а во-вторых, коробок был как будто из фанеры, прочный и большой.

Осветив немногочисленные полки в подполье, разглядел банки с соленьями и вареньями, какие-то веники, висящие на стене, а также стоящий на полу деревянный ларь.

– Наверное, тут, – тихо прошептал я и открыл крышку. Картофель оказался именно здесь, старый, видимо прошлогодний, для свежего-то еще рановато, конец июня только. Длинные ростки и вид клубней вызвали непроизвольное желание поморщиться. Набрав в руки немного, ладони-то еще маленькие, попутно раздавив в пальцах пару картофелин, гнилые попались, я начал вылезать наружу. На кухне, недолго думая, подхватил небольшую корзинку, попалась на глаза, полез назад и набрал почти целую, еле вытащил. Появилась новая проблема, не знал, как ее помыть. На лавке стояли два ведра, накрытые крышками, вода в них была чистой, просто кристальной. Вновь пытаюсь осмотреть кухонную утварь и нахожу ковшик, железный и старый, но надраенный до блеска. Зачерпнув воды из одного ведра, в котором было поменьше, начал мыть картоху. Ножи я видел ранее, поэтому спустя пятнадцать минут начистил целый чугунок, взятый с печки. Для незнакомых пальцев работа была привычна, а вот сами пальцы пока для меня не очень. Налив в него воды, остановился. А как печь растопить, тут нет газовой плиты, не то время. Спасла положение мама, появившаяся из-за шторки, отделяющей кухню от комнаты.

– Молодец, сынок, давай я сама дальше, – произнесла она спокойно, но выглядела отрешенной.

– Мам, ты только огонь разведи, дальше я сам.

– Что сам? – женщина вскинула на меня свои красивые некогда глаза.

– Сварю, – пожал я плечами.

– Ладно, – так же, как и прежде, спокойно ответила мама.

Процесс варки картофеля был нехитрым, хоть и отличался от знакомого мне, но только тем, что вместо газовой плиты тут была печь. Мама все это время была в комнате, мужчина, которого она назвала Павлом, давно ушел, а она просто лежала на кровати.

– Ты давай, Захарка, сам поешь, я что-то плохо себя чувствую, – пролепетала она, показавшись на минуту, когда я гремел посудой, сливая воду из чугунка.

– Тебе бы тоже поесть, мам, – заметил я.

– Не хочу, сынок. – Она вновь скрылась за ширмой, а я решительно двинул в подполье. Я там на полочке грибочки в банках видел, наверняка соленые, аж слюни потекли.

Как прошло полдня, я и не заметил. После плотного обеда, картошка с солеными грибами зашла как по маслу, я сидел у открытого окна на лавке и смотрел на улицу. Суета не прекращалась, все куда-то бегут, спасаются видимо. Возле калитки, незаметно для меня, появились две женщины, даже окликнули меня.

– Захар, где мать? – спросила та, что была ближе к дому.

– Лежит, плохо ей, – ответил я, разглядывая женщин. Знатные такие красавицы, в каждой под сотню чистого веса, но толстыми они не выглядели, скорее – коренастыми. Видели женщин, которые на олимпиадах ядро толкают? Вот такой же типаж.

– Скажи, на работу не надо, директор уехал, сказал и нам всем бежать. Горсовет весь день машины грузит и отправляет, людей не берут, только документы да барахло свое тащат. Вы сами-то как, поедете?

– Не знаю, как мама решит, – ответил я.

Женщины ушли, я сидел в размышлениях. Все они правы, все, кто уже нам с матерью советовал уезжать, да только поедет ли она? Узнал я наконец и место моего сегодняшнего нахождения. Город Кобрин, блин, мы же сразу по дороге от Бреста, который будут долго оборонять, но нас захватят буквально сегодня-завтра. Жить под немцами? А как? Они ж тут всех под нож пустят, а жить дадут только тем,