— Итак, парни, — произнес он, — вы доставили мне некоторые проблемы. — Его низкий голос звучал как рычание. Пришлось напрячься, чтобы услышать его, но ты напрягался, потому что иначе могло случиться нечто ужасное. Эффективный трюк.

С тех пор я знавал комиссаров, которые говорили таким же тоном, но ни одному из них он не давался лучше, чем Маленькому Тоби. Из него вышел бы хороший комиссар.

Колючие глаза вновь смерили нас взглядом. Тоби хотел, чтобы мы поняли — он из тех людей, которые устраняют препятствия на своем пути. Ни один из нас так ничего и не сказал. Я бы попросил прощения, но во рту у меня слишком пересохло, чтобы выдавить хотя бы слово. Я чуть поерзал, однако тяжелые руки одного из громил с неодолимой силой толкнули меня обратно к стенке.

— Да, — произнес он. — Вы доставили мне проблемы. Вы помешали моим парням взыскать долг и поставили их в неудобное положение.

Я оглянулся, пытаясь найти взглядом людей, которых избил Иван. Их тут не оказалось. Маленький Тоби был достаточно хорошим управленцем, чтобы проследить за этим. Будь они здесь, могли вспыхнуть разногласия и все могло выйти из-под контроля. Подобных вещей Тоби не допускал.

Он прошелся перед нами и поочередно взглянул на каждого. Антон и Иван встретились с ним взглядами. Я несколько секунд изо всех сил старался не отводить глаз, но затем отвернулся. Тоби с наигранной печалью покачал головой. Он стоял достаточно близко, чтобы я почувствовал расходящиеся от него волны запаха одеколона.

— И что мне делать с вашей троицей?.. — спросил он, словно родитель у непослушного ребенка.

Он вздохнул, и его дыхание сформировало в стылом воздухе небольшое облако. Он достал коробочку с фиолетовыми леденцами и забросил половину себе в рот, давя конфеты металлическими зубами. Это должно было выглядеть смешно, но выглядело страшно — как будто большой хищник грыз кусок мяса, размышляя, не съесть ли тебя следом.

— Я слышал, ты боец, — сказал он, ткнув похожим на сосиску пальцем в грудь Ивана.

Иван кивнул.

— Трудно драться, если твою руку скормили металлодробилке.

Никто из нас не стал спорить. Мы понимали, что это не досужие размышления.

— Моему боссу такое нравится. Точнее, он такое любит. Это приносит ему настоящее удовольствие, — продолжил Маленький Тоби. Теперь он говорил задумчиво, будто человек, обсуждающий причуды своего нанимателя. — Если я пришлю вас троих к нему, как думаете, что с вами будет?

Он снова посмотрел на нас, давая достаточно времени на раздумья. После слишком долгого молчания он сказал:

— Думаю, мы все знаем ответ.

До меня вдруг дошло, что он задал вопрос лишь потому, что не собирался этого делать. Взглянув на остальных, я понял, что догадался пока только я один.

— Как… как вы поступите? — Мне понадобилось колоссальное усилие, чтобы выдавить из себя слова. То, что это усилие было заметным, вызывало у меня жгучий стыд и, я полагаю, посеяло в моем сердце семена убийства. Я понял, что вместе со страхом где-то глубоко была погребена и клокочущая ярость. Подозреваю, они были как-то взаимосвязаны.

— Мне доложили, что вы действовали быстро, — произнес Тоби. — Похоже, так и есть. Вот какое дело… Вы поставили моих парней в неудобное положение. Но вы быстрые, умные парни — и крепкие к тому же, — и я бы не хотел тратить ваши таланты попусту. Вы заберете мои деньги у Чилтерна, и тогда увидим, смогу ли я уладить вопрос с Топором. Говоря «заберете», я имею в виду «преподадите урок». Я хочу, чтобы они упали в шахту лифта. Чилтерн и его жена. Сделайте это, и тогда мы побеседуем. Не сделаете, и… — Он поднял руку, спрятав кулак в рукав своего добротного пальто. Казалось, Тоби просто дурачится. Только вот никто не засмеялся. — Время до завтрашнего утра.

Он хлопнул в ладоши. Парни отпустили нас и, прежде чем мы успели опомниться, сели обратно в большой автомобиль и унеслись прочь. Иван стоял, качая головой. Антон бросился в снег. Я просто стоял, провожая взглядом отъезжающий автомобиль. Я знал, что он увозит с собой все мое будущее.

— Что будем делать? — спросил Антон.

Теперь он был белее грязного снега. Мы стояли в вестибюле дома. Здесь было теплее, чем в моей комнате, и я не хотел, чтобы отец услышал наш разговор. Конечно, если он был в квартире, в чем я сильно сомневался.

— Не знаю, — ответил я.

— Мы вступим в банду Топора, — сказал Антон.

Я видел, что он прокручивает мысль в своей голове и что какой-то частице его она даже нравится.

— Ты, что ли, сбросишь старого Чилтерна и его жену в шахту лифта? — спросил Иван. — Я — нет.

Еще с детства у него была жилка упрямства. Некоторые сказали бы, что губительная. Сам я не могу ответить наверняка, так ли это.

— Теперь либо они, либо мы, — сказал Антон. Он старался вложить в интонации злость, но его голос звучал попросту жалобно.

— Думаешь, космический десантник так поступил бы? — спросил Иван.

Антон пристыжено замолчал.

— Мы не попадем в банду Топора, идиот, — сказал я.

Это привлекло внимание обоих.

— Ты уже все обмозговал, да? — спросил Антон. Он говорил в точности как мой отец, называвший меня умным малым, когда был недоволен.

— Мы им ни к чему. Они хотят показать силу. Хотят показать, что могут заставить нас делать то, что им нужно.

— Ну, это они как раз могут, да? — сказал Антон.

— Слушайте, если мы прикончим Чилтерна с его женой, то совершим убийство первой степени. Им не придется убивать нас. Они попросту передадут нас арбитрам, и те казнят нас вместо них.

Еще только произнося это, я понимал, что прав. По-своему план был гениальным. Длинная рука закона совершит работу Топора вместо него. Дело будет выглядеть так, словно судьи в сговоре с бандами, и все станут даже еще больше, чем сейчас, бояться обращаться к закону.

— А если не сделаем… — сказал Антон, подняв руку со спрятанной в рукав ладонью, как раньше Тоби. — Может, так будет лучше.

— Я этого не сделаю, — отрезал Иван.

— Вот так просто? — спросил я.

Честно говоря, в тот момент он вызвал у меня уважение большее, чем я мог выразить словами. И такое же негодование. С героями так всегда. Они тыкают тебя носом в твои же ошибки. Для него выбор был очевиден.

— Вот так просто, — ответил он. — Доброй ночи.

Иван развернулся и пошел в крошечную квартирку, которую делил с теткой и кузинами. Антон посмотрел на меня. Его обуревала целая гамма чувств. Кулаки были крепко сжаты, плечи поданы вперед. В глазах поблескивало что-то холодное.

— Что ж, Лев, — сказал он, — кажется, остались только мы с тобой.

Мы постучали в дверь Чилтерна и услышали через тонкий пласфибр шаркающие шаги старика. Антон взглянул на меня. К его рту приклеилась напряженная улыбка, глаза были прищурены, зрачки сужены до острия булавки. Я услышал дыхание Чилтерна, когда тот прильнул к глазку и посмотрел на нас. Мгновение спустя лязгнули цепи, и дверь открылась.