нос. И он, чтобы не нагнетать больше обстановку – не хватало ещё скандала из-за него между родителями! – отвечал, что всё в порядке. И отвечая так, сам поверил себе и, незаметно смягчился. «Какая-никакая семья. Жалко этих дураков.  А ты держись, Егорша. Ещё чуть-чуть – и на твоей улице тоже будет праздник».

ІІ

  Вечером в воскресенье, завершив всю запланированную в деревне работу, Франкевичи возвращались в город. На обратном пути они снова остановились в Граево, чтобы поощрить себя за хорошо проделанный труд чем-нибудь вкусненьким. Купили каждый, что пожелал: творожные  сырки, шоколадные батончики, мороженое, бутилированные напитки. Купили все, кроме Егора. После субботнего случая он опасался, что ему не удастся как прежде спрятать в кармане обёртку от съестного, чтобы выбросить там, где полагается. Так что лучше не искушать судьбу, чем пойти против своих никем не одобряемых принципов. И снова в окно полетели фантики, обёртки, бутылки.

Доев своё мороженое, Ванюша, как уже было, высунул руку с обёрткой в щель приспущенного окна. Он с интересом смотрел на то, как обёртка трепещет в потоке воздуха, вызванного быстрой ездой. Потом разжал пальцы. Он аж вывернулся на сидении, чтобы наблюдать прекрасное парение обёртки и, не задумываясь каким безобразным окажется её приземление в придорожной траве.

– Земле не больно