Когда она сошла с помоста, старик окликнул ее:

— Мисс! Эй, вы забыли свою музыку и сумочку!

— Пожалуйста, последите за ними, — отозвалась девушка, не отрывая взгляда от дверей салуна. — Я скоро вернусь.

Появление Эсмеральды Файн в тот знойный день привлекло к себе большое внимание, о чем она даже не подозревала. Жители Каламити привыкли к проезжающим через их городок почтовым каретам, после которых в воздухе по нескольку часов висело облако густой пыли. Но обычно из этих карет никто не выходил здесь. Молодая, стройная, модно одетая женщина произвела на обывателей провинциального городка неизгладимое впечатление.

Не успела Эсмеральда сделать несколько шагов по пыльной улице, совершенно не беспокоясь за свои изящные кожаные ботинки на высоких каблуках, как в окнах появились любопытные лица, а из переулков потекли ручейки ребятишек. Когда же стало понятно, что она направляется в салун «Старая кляча», не вытерпели и лавочники. Один за другим они покинули свои безлюдные по случаю жары магазины и стали прилежно подметать тротуары, исподтишка бросая взгляды в ее сторону.

Они одновременно облегченно вздохнули, увидев, что у дверей салуна девушка замедлила шаги. Ни одна настоящая леди не осквернила бы своих ног ступенями подобного заведения. Мужчины закивали и заулыбались друг другу, радуясь еще одной порядочной женщине. Но радость их была недолгой. Девушка постояла не более минуты, затем решительно толкнула двери и исчезла в глубине салуна.

Резкий переход от солнечного света к полумраку почти ослепил Эсмеральду. Длинные тени полосами пересекали помещение. Проникавшего через слюдяные окна света хватало только на то, чтобы позолотить пылинки, пляшущие в воздухе.

Девушка задержалась у входа, присматриваясь к обстановке. Женщина с ярко накрашенным лицом сидела за фортепьяно и пухлыми пальцами с темно-красным маникюром выбивала из клавиш бесшабашную танцевальную мелодию. За длинной стойкой перед рядами бутылок, в которых таинственно сверкала жидкость янтарного цвета, стоял буфетчик и меланхолично вытирал стаканы. Несколько бродяг, облокотившись на стойку бара, пили дешевое виски, хрипло переругиваясь. Шум и крики доносились со стороны лестницы, ведущей на балкон. Там за столиком собралась веселая компания.

Два ковбоя, держа в громадных лапищах пустые стаканы, сидели по обе стороны широкоплечего седовласого мужчины с обвислыми усами. К его атласному жилету была приколота оловянная звезда. Эсмеральда без труда узнала в нем шерифа Макгира. Дорожка из банкнот и серебряной мелочи, разбросанной по выщербленной поверхности стола, вела к четвертому человеку. Он сидел спиной к стене, и лицо его было скрыто широкими полями шляпы. На колене у него восседала проститутка, окутанная дымом сигары, которую он держал во рту.

Эсмеральда сразу поняла, что он увидел ее. Сквозь густую тень, падавшую на его лицо, она заметила настороженный блеск его глаз. Лица всех присутствующих тут же обернулись к застывшей фигуре девушки. Музыка оборвалась. Полотенце буфетчика шлепнулось на стойку. В окнах салуна маячили лица зевак. Самые любопытные и нетерпеливые, забыв о приличиях, открыто глазели на нее.

«Подними выше голову и держись на шаг впереди остальных, девочка. Если ты будешь придерживаться этого правила, то обязательно добьешься своей цели», — вспомнила она наставления деда.

И хотя она никогда не слышала его голоса, очень живо представляла себе его манеру говорить — сдержанно, с истинно британскими интонациями. Эсмеральда не могла простить деду того, что он отрекся от ее матери. Но после смерти родителей именно его бессердечные, как она тогда думала, выговоры помогли ей справиться с горем и позаботиться о младшем братишке. Резкий, не терпящий «чувствительного вздора» характер герцога Уиндхема не позволял ей расслабиться и не раз в критические моменты приводил в чувство. Во всяком случае, до сих пор.

Она решительно подошла к столу и остановилась прямо напротив человека, в поисках которого проделала путешествие длиной больше двух тысяч миль. Обнимавшая его пышнотелая девица вызывающе смотрела на Эсмеральду темными, как ягоды терновника, глазами.

— Мистер Уильям Дарлинг?

Эсмеральда чуть смутилась, услышав, как громко прозвучал ее голос в этой неестественной тишине.

Единственной реакцией на ее слова было слабое подергивание желваков на скулах. От его сигары поднимался едкий дым и тающей лентой плыл по направлению к девушке.

— Ну, я, — наконец лениво произнес он, гася сигару и небрежно сдвигая шляпу назад.

Эсмеральда напрягла всю свою волю, чтобы не дрогнуть перед этим беспощадным извергом. И все же чуть не уронила ридикюль, когда из темноты выплыло его худощавое лицо с зеленовато-серыми блестящими глазами под темными густыми ресницами. Эти глаза откровенно изучали, оценивали ее.

Эсмеральда на ощупь выхватила из сумочки пистолет и нацелила его в грудь бандита.

— Вы арестованы, мистер Дарлинг!

Как повелось в последнее время, Билли Дарлинг предполагал провести начавшийся день за игрой в покер, не забывая, разумеется, и о выпивке. Он с сожалением посмотрел на свой еще нетронутый стакан виски, а затем перевел взгляд на девушку, рискнувшую испортить ему настроение.

— Можете выпить свой виски, сэр. Возможно, теперь вам не скоро доведется снова побаловать себя, — снисходительно сказала Эсмеральда, указав взглядом на стакан.

Билли с трудом подавил приступ смеха и высоко поднял стакан, воздавая должное отваге девушки. Между тем Норин слетела с его колен, подняв целый вихрь своими шуршащими юбками, а Даубер и Сил нырнули под соседний стол. Только Дрю — так обычно звали шерифа Макгира — не поддался общей панике, хотя на всякий случай отъехал со своим стулом на добрых два фута и поднял руки вверх. Нафабренные кончики его усов тревожно трепетали. Билли подозревал, что он охотно последовал бы примеру Даубера и Сила, если бы не боялся помять свой новый пестрый жилет, выписанный из Филадельфии.

Не первый раз Билли оказался под прицелом женщины и, возможно, не последний. Однажды в него даже стреляла охваченная ревностью некая девица из Абилена. Но она так горько рыдала и так искренне раскаивалась, что он простил ее раньше, чем его рана перестала кровоточить. Не то чтобы Билли принципиально возражал против возможности быть убитым женщиной. Просто он считал, что эту честь нужно еще заслужить.

Лениво потягивая виски, он изучал молодую женщину из-под полуопущенных ресниц. Оружие в любых руках представляет опасность. На этот раз инстинкт подсказывал Билли, что эта надменная девица и впрямь могла натворить дел. Ее изящно вырезанные ноздри трепетали, как у норовистой лошадки.

Билли попытался вспомнить, какое прегрешение он мог совершить против незнакомки. Она была не похожа на тех, что может принести визжащего младенца, заявив, что это его сын. Билли невольно содрогнулся при этой мысли и озадаченно нахмурился. Конечно, ему не однажды приходилось проводить ночь с красотками, чьи имена и лица он забывал на следующий день. И все же ему казалось невероятным, чтобы встреча с такой девушкой совершенно стерлась из его памяти. Изучая тонкие черты ее лица под широкими полями капора со смешным птичьим гнездом, он пришел к заключению, что видит эту молодую леди впервые. Он мог поклясться, что запомнил бы встречу с ней, если бы когда-нибудь эти целомудренные губы раскрылись для его поцелуя, а лицо запылало бы румянцем от страсти к нему, а не от негодования, как сейчас.