Что же касается доставки красного вина сражающимся в зимней России немецким солдатам, то по уровню воинствующего идиотизма это мероприятие является ярким эпизодом в военной истории человечества. Причем это уже не уровень Гитлера, это инициатива каких-то неизвестных интендантских персонажей. Что бы там ни говорили, но роль личности в истории чрезвычайно велика. Многое эта самая личность понаделать может. Особенно если она в интендантстве служит…

И ведь не только под Москвой такая халатность с зимним обмундированием творилась. Письма воевавшего под Ленинградом артиллериста Вольфганга Буффа помогают нагляднее понять, насколько и на его участке фронта безобразным было отношение немецкого интендантства к потребностям солдат в теплой одежде.

Буфф писал родне 4 января 1942 года:

«Сегодня воскресенье. Снаружи тепло — 10 градусов, но сильный ветер. В последние дни пришло много почты от вас и посылок с драгоценным содержимым: рыбий жир, сок бузины, яблоки, шерстяная жилетка, теплая шапка, масло и многие другие вещи, а также поздравления от Вольдемара, Теклы и мамы. Я заранее радуюсь предстоящим прогулкам в этом теплом полярном одеянии. Тысяча благодарностей за все усилия, которые вы приложили.

Теперь я особо не беспокоюсь, что переживу зиму. Если бы у всех моих товарищей была такая теплая одежда, то есть такие заботливые родственники! Но у многих никого нет, и Геббельс не напрасно призвал посылать на фронт теплые вещи»[7].

Какая-то совершенно непостижимая логика — солдат должен спасаться от холода русской зимы за счет теплой одежды, которую ему пришлют из дому родственники. Вопрос о том, что делать немецким солдатам, не имеющим родственников, тем, у кого родственники слишком бедные или слишком жадные для того, чтобы посылать посылки, остается открытым. Министр пропаганды призывает население слать на фронт теплые вещи. А как насчет того, чтобы выдать солдату казенное теплое обмундирование?

Тот же Вольфганг Буфф успел как следует обморозиться до получения драгоценных посылок из дому. 26 декабря 1941 года он писал: «У меня все относительно хорошо, только отморожены четыре пальца на ногах. Омертвевшее мясо отслаивается, и уже выросла новая кожа. Это продлится еще несколько дней, затем, думаю, все будет в порядке. С помощью средства против обморожения, которое я получил в посылке, соблюдая все предосторожности, я смогу без последствий перенести зиму»[8].

А если бы из дома средств от обморожения не прислали, какова была бы его боеспособность?

Самое любопытное, что часть, где он служил, продуктами снабжалась превосходно. Понятно было бы, если из-за, скажем, ограниченных транспортных возможностей его часть всем обеспечивали бы скверно. Но нет, Буффа и его товарищей прекрасно кормили.

Интендантов, которые снабжали питанием часть Буффа, никак нельзя назвать бездельниками. Вот что писал артиллерист: «Сегодня, в дополнение к гороховому супу, были абрикосы. Радует, что даже в нынешних условиях у нас хорошее снабжение. Вновь, несмотря на транспортные сложности, точно в срок из Риги были доставлены водка и латвийский шнапс. Раньше я эти вещи не любил, но здесь, на холоде, чтобы согреться, выпиваю несколько капель. Отрицательных побочных явлений не ощущаю… С военной пунктуальностью прибыли рождественские подарки от командования сухопутных войск для солдат-фронтовиков. Они оказались исключительно обильными. Вновь намного больше, чем ожидалось. В Вестфалии в 1939 г. выдавался кулек с пирожными и яблоками. В Гавре в 1940 г., кроме того, — бутылка шампанского и торт, но то, что предлагалось здесь, на заснеженных полях восточного фронта, превзошло в третий рождественский с начала войны праздник все наши ожидания.

Мы проходили мимо раздатчика, держа ящик из-под боеприпасов. А затем разливалось всеобщее блаженство. Каждому выдавалось: 1 бутылка красного вина, 1 бутылка коньяка, 1/3 бутылки шампанского, 1 банка консервированных фруктов, 2 яблока, 60 сигарет, в том числе 40 немецких, табак, сигары, пачка бритвенных лезвий, 27 плиток шоколада, кекс, 4 пакетика с леденцами и почти фунт рождественских кондитерских изделий»[9].

Ничего не скажешь, постарались интенданты к Рождеству. Абрикосы и яблоки зимой — не в каждой немецкой части такое было.

Даже о духовной пище для солдат в тылу позаботились: «Сегодня был доставлен ящик с 50 книгами, и мне сразу же было поручено заведовать ими. Книги собраны администрацией Аахена. Среди них есть действительно ценные вещи. Но я опасаюсь, что из-за плохого освещения кое-кто может испортить зрение. Благодаря вашей посылке сейчас в блиндаже горит карбидная лампа, освещая помещение спокойным светлым сиянием. Свечи я получил на Рождество в достаточном количестве. Мой блиндаж самый светлый. Те, у кого нет спичек, по утрам приходят сюда за огнем. А другие постоянно пишут здесь письма либо читают. Часто блиндаж забит до отказа»[10].

Получается нечто чрезвычайно странное. Присылать книги солдатам, которым не хватает теплой одежды и которые обмораживаются из-за этого, — какая-то тайна загадочной немецкой души, таинственной и совершенно непостижимой. Администрация Аахена могла бы и о теплой одежде подумать. Хотя в первую очередь думать об этом должны были бы генералы и интенданты. В той же Риге теплую одежду и обувь вполне раздобыть можно было. Почему же это не пришло им в головы?

Вдобавок к этому у немецких солдат еще и спичек нет: «Сегодня пришла ваша посылка. К моей радости, там была и бензиновая зажигалка. Она как спаситель в беде, так как спичек здесь нет, а посылать их опасно и запрещено. Спасибо большое!»[11]

Тоскливо как-то солдату без спичек холодной зимой. И при всем том — теплая одежда лишь у тех, кому ее родственники прислали.

И ведь такая безалаберность по всему Восточному фронту происходила, прямо по известной советской песне — «от Москвы до самых до окраин».

Даже в Крыму немецкие солдаты сполна ощутили «заботу» своего интендантства, даже там они умудрились померзнуть. Точнее, их умудрилось как следует поморозить начальство.