Е л е н а. На сколько же времени мы расстаемся?

Т а л ь б е р г. Я думаю, месяца на два. Я только пережду в Берлине всю эту кутерьму, а когда гетман вернется...

Е л е н а. А если он совсем не вернется?

Т а л ь б е р г. Этого не может быть. Даже если немцы оставят Украину, Антанта займет ее и восстановит гетмана. Европе нужна гетманская Украина как кордон от московских большевиков. Ты видишь, я все рассчитал.

Е л е н а. Да, я вижу, но только вот что: как же так, ведь гетман еще тут, они формируют свои войска, а ты вдруг бежишь на глазах у всех. Ловко ли это будет?

Т а л ь б е р г. Милая, это наивно. Я тебе говорю по секрету – я бегу, потому что знаю, что ты этого никогда никому не скажешь. Полковники генштаба не бегают. Они ездят в командировку. В кармане у меня командировка в Берлин от гетманского министерства. Что, недурно?

Е л е н а. Очень недурно. А что же будет с ними со всеми?

Т а л ь б е р г. Позволь тебя поблагодарить за то, что сравниваешь меня со всеми. Я не «все».

Е л е н а. Ты же предупреди братьев.

Т а л ь б е р г. Конечно, конечно. Отчасти я даже рад, что еду один на такой большой срок. Как-никак ты все-таки побережешь наши комнаты.

Е л е н а. Владимир Робертович, здесь мои братья! Неужели же ты думаешь, что они вытеснят нас? Ты не имеешь права...

Т а л ь б е р г. О нет, нет, нет... Конечно, нет... Но ты же знаешь пословицу: «Qui va a la chasse, perd sa place»[1]. Теперь еще просьба, последняя. Здесь... гм... без меня, конечно, будет бывать этот... Шервинский...

Е л е н а. Он и при тебе бывает.

Т а л ь б е р г. К сожалению. Видишь ли, моя дорогая, он мне не нравится.

Е л е н а. Чем, позволь узнать?

Т а л ь б е р г. Его ухаживания за тобой становятся слишком назойливыми, и мне было бы желательно... Гм...

Е л е н а. Что желательно было бы тебе?

Т а л ь б е р г. Я не могу сказать тебе что. Ты женщина умная и прекрасно воспитана. Ты прекрасно понимаешь, как нужно держать себя, чтобы не бросить тень на фамилию Тальберг.

Е л е н а. Хорошо... я не брошу тень на фамилию Тальберг.

Т а л ь б е р г. Почему ты отвечаешь мне так сухо? Я ведь не говорю тебе о том, что ты можешь мне изменить. Я прекрасно знаю, что этого быть не может.

Е л е н а. Почему ты полагаешь, Владимир Робертович, что этого не может быть?..

Т а л ь б е р г. Елена, Елена, Елена! Я не узнаю тебя. Вот плоды общения с Мышлаевским! Замужняя дама – изменить!.. Без четверти десять! Я опоздаю!

Е л е н а. Я сейчас тебе уложу...

Т а л ь б е р г. Милая, ничего, ничего, только чемоданчик, в нем немного белья. Только, ради Бога, скорее, даю тебе одну минуту.

Е л е н а. Ты же все-таки простись с братьями.

Т а л ь б е р г. Само собой разумеется, только смотри, я еду в командировку.

Е л е н а. Алеша! Алеша! (Убегает.)

А л е к с е й (входя). Да, да... А, здравствуй, Володя.

Т а л ь б е р г. Здравствуй, Алеша.

А л е к с е й. Что за суета?

Т а л ь б е р г. Видишь ли, я должен сообщить тебе важную новость. Нынче ночью положение гетмана стало весьма серьезным.

А л е к с е й. Как?

Т а л ь б е р г. Серьезно и весьма.

А л е к с е й. В чем дело?

Т а л ь б е р г. Очень возможно, что немцы не окажут помощи и придется отбивать Петлюру своими силами.

А л е к с е й. Что ты говоришь?!

Т а л ь б е р г. Очень может быть.

А л е к с е й. Дело желтенькое... Спасибо, что сказал.

Т а л ь б е р г. Теперь второе. Так как я сейчас еду в командировку...

А л е к с е й. Куда, если не секрет?

Т а л ь б е р г. В Берлин.

А л е к с е й. Куда? В Берлин?

Т а л ь б е р г. Да. Как я ни барахтался, выкрутиться не удалось. Такое безобразие!

А л е к с е й. Надолго, смею спросить?

Т а л ь б е р г. На два месяца.

А л е к с е й. Ах вот как.

Т а л ь б е р г. Итак, позволь пожелать тебе всего хорошего. Берегите Елену. (Протягивает руку.)

Алексей прячет руку за спину.

Что это значит?

А л е к с е й. Это значит, что командировка ваша мне не нравится.

Т а л ь б е р г. Полковник Турбин!

А л е к с е й. Я вас слушаю, полковник Тальберг.

Т а л ь б е р г. Вы мне ответите за это, господин брат моей жены!

А л е к с е й. А когда прикажете, господин Тальберг?

Т а л ь б е р г. Когда... Без пяти десять... Когда я вернусь.

А л е к с е й. Ну, Бог знает что случится, когда вы вернетесь!

Т а л ь б е р г. Вы... вы... Я давно уже хотел поговорить с вами.

А л е к с е й. Жену не волновать, господин Тальберг!

Е л е н а (входя). О чем вы говорили?

А л е к с е й. Ничего, ничего, Леночка!

Т а л ь б е р г. Ничего, ничего, дорогая! Ну, до свидания, Алеша!

А л е к с е й. До свидания, Володя!

Е л е н а. Николка! Николка!

Н и к о л к а (входя). Вот он я. Ох, приехал?

Е л е н а. Володя уезжает в командировку. Простись с ним.

Т а л ь б е р г. До свидания, Никол.

Н и к о л к а. Счастливого пути, господин полковник.

Т а л ь б е р г. Елена, вот тебе деньги. Из Берлина немедленно вышлю. Честь имею кланяться. (Стремительно идет в переднюю.) Не провожай меня, дорогая, ты простудишься. (Уходит.)

Елена идет за ним.

А л е к с е й (неприятным голосом). Елена, ты простудишься!

Пауза.

Н и к о л к а. Алеша, как же это он так уехал? Куда?

А л е к с е й. В Берлин.

Н и к о л к а. В Берлин... В такой момент... (Смотря в окно.) С извозчиком торгуется. (Философски.) Алеша, ты знаешь, я заметил, что он на крысу похож.

А л е к с е й (машинально). Совершенно верно, Никол. А дом наш – на корабль. Ну, иди к гостям. Иди, иди.

Николка уходит.

Дивизион в небо, как в копеечку, попадает. «Весьма серьезно». «Серьезно и весьма». Крыса! (Уходит.)

Е л е н а (возвращается из передней. Смотрит в окно). Уехал...