Любовь. Ой, нет!

Варенька. Это все из-за шпор.

Любовь. Варенька!

Они обнимаются, смеются и плачут. Пауза.

Интересно, а это когда-нибудь бывает прекрасно, я имею в виду кроме романов Жорж Санд?

Варенька. Я была бы не против… с Онегиным.

Любовь. Да!

Они хихикают заговорщицки.

Тебе не кажется, что Станкевич похож на Онегина?

Варенька. Может быть, я тоже встречу своего Онегина и убегу с ним.

Любовь (потрясена). Варенька! (Пауза.) Как давно ты знаешь, что любишь его?

Варенька (попалась и смущена). Я не сказала, что… (признается) с первой минуты – на катке в Москве. Я несла коньки Натали, и он взял их у меня. Следовать зову сердца! Любить, где хотим и кого хотим, позволить любви вести нас к общему счастью!

Любовь (Пауза). Только вот Санд не обо всем рассказывает…

Варенька. Хочешь, я тебе расскажу?

Любовь. Нет! Ну… давай.

Варенька. Только ты спрашивай.

Любовь. Не могу.

Варенька. Помнишь, когда осел жестянщика залез в загон к нашей Бетси?

Любовь. Да!

Варенька. Вот вроде этого, только лежишь на спине.

Любовь. Ох!

Варенька. Нет, ну не такой большой, конечно.

Они хихикают заговорщицки. Любовь смущена. Из дома доносятся голоса.

Любовь. Это они? Не оглядывайся.

Михаил показывается внутри дома с Николаем Станкевичем, красивым, темноволосым молодым человеком 22 лет. Михаил, услыхав смех в саду, подходит к окну.

Михаил. Это Любовь. И Варенька с ней.

Станкевич. Женский смех – это как слияние ангелов. Женщины – святые существа. Для меня любовь – это религиозное переживание.

Варенька. Не думаю, чтобы он этим занимался.

Любовь. Варенька!.. (С тревогой.) Правда?

Варенька. Николай Станкевич хранит невинность ради тебя. Но вот до следующего шага он все никак не додумается. Правда, Михаил говорит, что у Станкевича самая светлая голова во всем московском философском кружке, так что, может быть, он все-таки догадается… Спроси его, может, он хочет, чтобы ты ему показала…

Любовь. Что? Наш пруд с рыбами? (Вдруг.) Обещай, что никому не скажешь – я храню один его сувенир.

Любовь вынимает «из-под сердца» маленький перочинный ножик длиной в 1–2 дюйма в сложенном виде.

Варенька. Что же ты молчала?

Любовь (смущенно смеется). Прямо у сердца!

Варенька. Что он тебе подарил? Свой ножик?

Любовь. Нет… он мне его не дарил, я… (Со слезами.) Какая я глупая. Натали просто разыгрывала меня.

Любовь пытается убежать. Варенька ловит ее и обнимает.

Внутри дома Михаил и Станкевич – ученик и наставник – сидят за столом над кипой книг.

Станкевич. Бог, в понимании Шеллинга, – это космос, единство природы, которое пробивается к сознанию, и человек – первая победа на этом пути, животные дышат ему в затылок, овощи несколько отстают, а камням пока еще печем похвастаться. Как в это поверить? Представь, что это стихи или живопись. Искусство не должно быть верно, как теорема. Оно может быть правдиво иначе. Его правда заключена в том, что во всем есть смысл и что в человеке этот смысл становится очевидным.

В саду Любовь и Варенька уселись на скамейку. Варенька решительно встает.

Варенька. Я сама его спрошу.

Любовь. Не вздумай!

Варенька. Тогда сиди здесь, чтобы он видел, как ты читаешь.

Любовь. Я не собираюсь никому навязываться.

Варенька. Распусти немного волосы.

Любовь. Варенька, не надо.

Варенька. Не буду, не буду.

Варенька уходит. Любовь садится и открывает книгу.

Станкевич. Внешний мир лишен смысла помимо моего восприятия. (Останавливается, чтобы взглянуть за окно.) Я смотрю в окно. Сад. Деревья. Трава. Девушка в кресле читает книгу. Я думаю: кресло. Значит, она сидит. Я думаю: книга. Значит, она читает. Теперь девушка поправляет волосы. Но как мы можем быть уверены в том, что предмет нашего восприятия – женщина, читающая книгу, – реально существует? Быть может, единственная реальность – это мое чувственное восприятие, которое принимает форму женщины, читающей книгу, во вселенной, которая на самом деле пуста!

Но Кант говорит – нет! То, что я воспринимаю как реальность, включает в себя понятия, которые я не могу испытать с помощью чувств.

Время и пространство. Причина и следствие. Отношения между предметами. Эти понятия уже существуют в моем сознании, и с их помощью я должен разобраться в своем восприятии того, что женщина закрывает книгу и встает. Таким образом, мое существование необходимо, чтобы завершить описание реальности. Без меня в этой картине чего-то не хватает. Деревья, трава, женщина – всего лишь… О Боже мой, она идет сюда! (Нервно.) Она сейчас зайдет! Послушай, тебе лучше остаться! Куда же ты?

Михаил. Меня все равно отец ищет… (Мрачно.) Мне пришлось попросить его расплатиться с кое-какими долгами, которые остались у меня в мире видимой реальности, так что теперь он занят тем, что ищет мне место.

Любовь переходит из сада в дом с книгой в руках.

Любовь. А, Мишель! (Замечая Станкевича.) Прошу прощения.

Михаил. Никому, кажется, нет дела до того, что мы со Станкевичем ведем смертный бой с материальными силами во имя объединения нашего духа с Мировым разумом – а завтра он должен ехать в Москву!

Любовь собирается уходить.

Да, теперь уже все равно. (Станкевичу.) Местный губернатор – приятель отца, из чего следует, что я должен заниматься чернильной работой и сделаться коллежским асессором.

Любовь. Ты будешь рядом, в Твери, мы будем часто видеться.

Михаил. Увы! Этому не бывать. Мы с Николаем собираемся в Берлин, к первоисточнику.

Любовь. Но на что ты собираешься жить?

Михаил. А, буду преподавать… математику, не знаю, какое это имеет значение? (Искренне.) Понимаешь, Люба, я – один из тех, кто рожден для своего времени. Я должен пожертвовать всем во имя моей священной цели, я должен укреплять свой дух, пока я не смогу сказать: «То, что угодно мне, – угодно Богу». (Уходя с беспечным видом.) Я все это объясню отцу.

Михаил уходит. Станкевич в затруднении. Любовь – не меньше его. Станкевич аккуратно складывает книги. В эту минуту из дальней комнаты доносится шум ссоры. Она продолжается некоторое время, потом прекращается. Любовь уже было начала говорить, но в эту секунду распахивается дверь и влетают Татьяна и Александра. Они говорят, перебивая друг друга.