Мэлон поразмышлял, не покинуть ли свой стол и не перейти ли вместе со стаканчиком на пустой табурет у стойки. Едва он решил поменять свою позицию, как в бар вошел высокий мускулистый человек с вытянутым, аскетическим и злым лицом и остановился между Мэлоном и пустым табуретом. С хозяйским видом новый посетитель развернул табурет к себе сиденьем, бросил на него свое тощее тело и крутанулся к стойке. Он щелкнул пальцами, обращая на себя внимание пожилого бармена, дружелюбного и работящего чернокожего с высоким лбом и жесткими кудряшками волос. Тот мгновенно заметил его.

— Как настроение сегодня вечером, мистер Шивли? — спросил бармен.

— Привет, Эйн. — Во время последнего посещения Мэлон узнал, что «Эйн» — сокращение от прозвища бармена «Эйнштейн», а прозвали его так, потому что он готов был решить любую проблему клиента, невзирая на ее сложность.

— По правде говоря, — поделился новоявленный, — настроение у меня сегодня очень поганое.

— На этот случай у нас полно лекарств, мистер Шивли. Что бы вы хотели?

— Чего бы я хотел, так это кусок задницы, но придется ограничиться добрым холодным пивом.

Мэлон за своим столом навострил уши. Этот Шивли непрост. Мэлон перевернул страничку своего блокнота. Последняя фраза Шивли была находкой. Мэлон чуть помедлил, прикидывая, записал бы ее или нет Генри Джеймс, засомневался, но все-таки зачиркал в блокноте.

Шивли, горбясь, нависал над стойкой, ожидая повторной кружки пива. Когда она появилась, он шумно схлебнул пену, сделал большой глоток и был, наконец, готов обсудить свои горести с любым умником, согласным его выслушать.

Он посмотрел на мужчину на табурете справа от него. Кандидат не слишком заманчив. Пожилой, тухловатый бизнесмен; лысеющая макушка с седоватой щеткой волос, низкосидящие на остром носу очки в металлической оправе, поджатые губы и куриная грудь, облаченная в синий, консервативного покроя костюм и белую рубашку с галстуком-бабочкой. Служащий похоронного бюро, решил Шивли, с этаким бледным лицом и манерами привычного неудачника. Но черт с ним, попробовать можно.

— Эй, приятель, — сказал Шивли, протягивая руку. — Меня зовут Шивли.

Казалось, старина испугался. Придя в себя, он оделил Шивли вялым, коротким рукопожатием.

— Здравствуйте. Я… мое имя Бруннер, Лео Бруннер.

— Как полагаете, Бруннер, прав я был, когда ответил бармену на его вопрос о том, чего бы мне хотелось?

Бруннер явно смутился: «Я… не уверен, что слышал ваш разговор».

— Он спросил меня, чего бы мне хотелось, и я сказал, что желал бы получить кусок задницы, но ограничусь пивом. — Шивли ухмыльнулся. — Это наша с ним обычная шутка. Но я-то серьезен. А вы как насчет этого, Бруннер?

Бизнесмен поежился на сиденье и выдал слабую улыбку.

— Это довольно забавно, да.

Шивли решил оставить его на этом в покое. Этот парень не превратит местечко в «Город Чудес». Такие типы, по-видимому, думают, что этим занимаются птички и пчелки. Ага, решил Шивли, эти типы рассыпаются в песок, после того как с ними переспят.

Когда Шивли отвернулся от Бруннера, какой-то чудак на дальнем конце стойки попросил Эйна, чтобы тот включил одиннадцатичасовые вечерние новости. Эйн послушно потянулся к большому цветному телевизору, вмонтированному над стойкой, включил его, настроил на нужный канал и отрегулировал громкость.

Экран заполнило добродушное лицо Скай Хаббарда, популярного комментатора, он что-то рассказывал об очередном мятеже «комми» где-то в Юго-Восточной Азии. Тут же показали нескольких косоглазых, ползающих по земле, после того как их обожгло напалмом, и Шивли потерял к передаче интерес. Поделом, подумал Шивли. Нечего путаться под ногами и препятствовать прогрессу. Шивли знал их на собственном опыте и мог бы поклясться, что все эти желтозадые — просто животные. Он все еще мигая глядел на экран, когда Скай Хаббард понес какую-то брехню насчет новых налоговых реформ Белого Дома, что означало, на взгляд Шивли, очередное сокращение налогов для всех богатых ублюдков Америки, ей-богу.

— А теперь очередное эксклюзивное объявление Скай Хаббарда, — продолжал тщеславный комментатор. — Завтра, в восемь вечера Голливуд в очередной раз заслужит право быть названным «Звездной Столицей Планеты», представляя премьеру блестящего фильма «Королевская шлюха», с неповторимой Шэрон Филдс в главной роли. Недавно этот международный «секс-символ» был назван журналами «Варьете», «Голливудский репортер» и «Фильм-Дейли» самой популярной актрисой. Этой новой, стоившей пятнадцать миллионов долларов картиной, впервые за последние годы, студия «Аврора-Филмз» возрождает старые, «кассовые» достоинства и предлагает пресытившейся телесериалами публике костюмированный исторический фильм. Его украшением является несравненная чувственность главной героини, роль которой исполнила Шэрон Филдс. Блестящая игра мисс Филдс подтверждает ее способность вызывать аншлаги в кассах и противоречит слухам о «якобы ушедшей навсегда эре этого „секс-символа“».

Шивли, попивая пиво, следил за экраном и за болтовней Скай Хаббарда.

— …В возрасте двадцати восьми лет, после ряда успешных фильмов Шэрон Филдс достигла вершины славы в качестве известной всему миру Богини любви. В «Королевской шлюхе» она создала образ, максимально раскрывающий ее величайший талант — сексуальность. Фильм показывает историю жизни императрицы Валерии Мессалины, третьей жены древнеримского императора Клавдия, величайшей распутницы и нимфоманки. Любовные похождения и безнравственное поведение Мессалины вошли в историю. Мы полагаем, что талант Шэрон Филдс ярко проявился в роли скандально известной императрицы. А теперь — обещанный вам эксклюзив. Пользуясь любезностью студии «Аврора-Филмз», мы покажем вам одну из наиболее потрясающих сцен фильма, обещающего принести актрисе величайший успех. И так, император Клавдий ведет свои войска на завоевание Великобритании, а тем временем Мессалина танцует, полунагая, на платформе в Форуме, что служит прологом к публичной оргии.

Шивли впервые проявил интерес к происходящему на экране.

Вот на нем показалась Шэрон Филдс, восходящая на платформу под приветственные крики тысяч пьяных почитателей. Камера постепенно приближалась к актрисе, Шивли машинально присвистнул и глаза его округлились при виде роскошной Шэрон. Ее знаменитые молочные груди были едва прикрыты несколькими нитями бус, живот, бедра и ягодицы практически были нагими, не считая клинообразной полоски бус, прикрывающей самые интимные места. Она скользила, вся извиваясь, груди ее подрагивали, белые бедра покачивались, вопя о сексе. Вот крупным планом показали ее длинные и взлохмаченные пшеничные волосы, горящие зеленые глаза и полуоткрытые влажные губы. Ее грудной, с придыханием голос призвал все мужское население Рима и мужчин двадцатого века: «Все, все, все — живо ко мне!»

Клип резко прервался, и камера вернулась к комментатору Скай Хаббарду.

— …В истории кинематографа еще не было «секс-символа», столь обожаемого и желанного, как Шэрон Филдс, — говорил Хаббард. На экране начали быстро сменяться кадры с Шэрон Филдс в провоцирующих позах и разных стадиях обнаженности. На этом фоне голос Хаббарда продолжал: — Ни одна Богиня любви прошлого — ни Клара Боу, ни Джин Харлоу, ни Рита Хэйуорт, ни Мэрилин Монро, ни Элизабет Тейлор — никогда не пленяла воображение публики так, как это делает Шэрон Филдс. Слова знаменитой британской актрисы о Мэрилин Монро даже с большим основанием могут быть отнесены к Шэрон Филдс: «Она укрепляла наше решение отбросить фантазии и вернуться к прозаической действительности. Она потворствовала нашей мечте отдаться эротическим желаниям…». Как откровенно подтвердила мисс Филдс: «По натуре я сексуальное создание. Все мы таковы. Но большинство людей боятся взглянуть в лицо этой части своего естества. Я же не боюсь. Я считаю интерес к сексу нормальным явлением. Я не прячу его. Может, поэтому мужчины и считают меня соблазнительной».