На десятках званых обедов, вечеринок, коктейлей и пикников, где они встречались, он никогда не касался своих личных проблем. Никто не знал, почему его брак с Аурелией, родившей ему двух дочерей, потерпел крушение. Ричард ни разу не произнес слов укора в адрес бывшей супруги, и, по слухам, финансовая помощь, выделенная им, превысила сумму, которую она могла получить по суду.

Несколько лет Ричард пребывал на положении холостяка, что весьма вредно для мужчин его возраста и такого богатства, пока не повстречал Клио, ставшую его второй супругой, с которой он прожил в крепчайшем, как монолит, без единой трещинки, браке уже почти тридцать лет.

Его преданность Клио, его увлечение этой женщиной стало очевидным с момента их первой встречи на вечеринке, устроенной тогда еще не пьяницей, а нормальным парнем Джеком и его супругой Констанс. Стоило лишь заглянуть в лицо Ричарда, заметить, как бережно и одновременно по-хозяйски его рука обнимает талию Клио, чтобы уверенно вынести вердикт – срок ему грозит долгий, и вряд ли он будет выпущен на свободу вплоть до своей кончины.

Гейл не видела Ричарда с тех пор, как его года полтора назад хватил удар. Она слышала, что он в параличе, что общаться с ним трудно, что он стал непредсказуем в своих распоряжениях и утерял связь с реальностью. Из-за его болезненного состояния Клио замещала супруга на всех заседаниях комиссий и правления клуба, оглашала якобы его мнение по различным вопросам и вела себя достаточно скромно, оставаясь в тени. Это воспринималось всеми с пониманием и было данью уважения ветерану, с пользой послужившему клубу.

– Я обсуждала с Ричардом утром этот вопрос. Я просто озвучиваю его решение, – пояснила Клио с улыбкой, достойной телеведущей новостей.

Мог ли Ричард Пратт так распорядиться и был ли он в этот момент в здравом уме? Если так, то осознавал ли он последствия подобного поступка? Ответы на эти вопросы Гейл пыталась найти, вглядываясь в лица сидевших за столом умников, ловкачей и беззаботных интеллектуалов, всех одинаково богатых, с безупречным прошлым и родословной, которых она привыкла уважать и в чью среду она, как надеялась, проникла. Она взглянула на свои безумно дорогие швейцарские часики на золотом браслете.

– Не пора ли нам сформулировать решение комиссии для протокола? – позволила она себе напомнить о своих обязанностях секретаря.

Опять кулак Джорджа опустился на непоколебимую дубовую столешницу, и Гейл очень не понравилось такое неуважительное отношение к антикварной мебели.

– Я недооценивал тебя раньше и теперь раскаиваюсь, – заявил Джордж, глядя в глаза Клио. – Только не думай, что я тебе льщу. Наоборот, ты оказалась глупее, чем мне казалось. С твоими птичьими мозгами ты можешь втянуть нас в большие неприятности, вплоть до судебной тяжбы. Генри не тот человек, что оставит без последствий подобное унижение.

– Пусть он обращается в любые суды, но на сегодня вопрос закрыт, – беспечно пожала плечами Клио. – А в будущем году, если он осмелится проявить наглость и снова подать заявление, мы ему напомним о «черном шаре».

Улыбка, с которой Клио произнесла свой ответ Джорджу, была торжествующей и, возможно, заранее отрепетированной.

– Через год от тебя в этой комнате и духу не останется! Мы ее как следует проветрим.

– Кто знает, когда и чей наступит черед, – засмеялась Клио. – Все в руках всевышнего.

Гейл вмешалась, снова напомнив о себе:

– Могу ли я внести в протокол, что просьба Генри и Луизы Льюис о приеме в члены клуба отклонена без голосования?

Все промолчали, лишь стулья под ними скрипнули в наступившей напряженной тишине. Наконец председательствующий процедил, не разжимая губ:

– Да.

Никто ему не возразил.

Гейл вздохнула с облегчением, как положено нормальному секретарю, когда решение принято, хотя облегчения на самом деле не ощущала.

– Переходим к обсуждению следующей пары. Брюс и Нэнси Салливан.

Джордж и Клио, занимавшие места за столом как раз напротив друг друга, почти синхронно откинулись на спинки стульев, и их взгляды встретились. Обоюдная ненависть заключила их в единое силовое поле. Клио Пратт торжествовала, он же был уверен, что в скором времени она горько расплатится за свою победу. Джордж считал, что Клио грубо ошибается, думая, что ее поступок забудется и останется без последствий.

Он первым поднялся, когда председатель объявил об окончании заседания, но к Клио проявил предельную вежливость:

– Желаю удачи, Клио. Всегда рад тебя видеть. Генри Льюис, надеюсь, тоже с удовольствием встретится с тобой при случае.

Клио обнажила в улыбке безупречные зубы, раздвинув чувственные губы, чуть тронутые неяркой помадой.

– Я ничего против Генри не имею. Думаю, что мы с ним подружимся.

Неужели она в это верила?

Пол Мэрфи толкнул вращающуюся дверь – дань современности – и очутился в баре, недавно открытом на территории клуба. Хозяин явно пытался угодить всем, выкрасив стены в бледно-зеленые тона с едва заметным абстрактным рисунком, расставив столики на металлических ножках и поместив напротив стойки настоящий английский камин, в котором пылали дрова и отчаянно при этом дымили.

Три знакомые Мэрфи дамы сидели за одним из столиков и составляли, по всей видимости, сплоченную компанию.

– Привет, Пол, – сказала тридцатилетняя худышка с веснушчатым лицом и рыжим конским хвостом, качающимся в такт движениям ее головы.

– Привет! – откликнулся он.

Было бы неплохо вспомнить, как ее зовут. Прошлым летом Пол занимался на корте с ней и ее тремя малышами, по разу в неделю десять недель подряд. На поданный и подписанный ею чек на шестьдесят тысяч он получил ответ из банка, что на счету у клиентки всего триста двадцать семь долларов.

– Когда ты вновь начинаешь курс для леди? – поинтересовалась ученица.

– Как только у тебя взыграет желание взяться за ракетку. – Как тренер, он не мог позволить себе выяснять с ней отношения на людях, а тем более касаться финансовых проблем. Он обязан был светиться профессиональной улыбкой, как бы трудно это ему ни давалось.

– Конец июля для меня самое подходящее время. Разумеется. Как раз в это время женушки уолл-стритовских воротил покидают душный Нью-Йорк со своими чадами и переселяются в благословенный Саутгемптон, в дворцы, построенные их мужьями на миллионы, заработанные на бирже, дышат морским воздухом, резвятся на кортах, сбавляя вес, а мужчины ради этого пребывают в сплошном стрессе и меняют пропотевшие рубашки по нескольку раз в день… и ласкают в редких паузах секретарш. А по выходным превращаются в благопристойных отцов семейств и любуются спортивными достижениями своих супруг и детишек на кортах.

– Нам бы хотелось, чтобы ты, Пол, заставил нас по-настоящему работать, – подала голос вторая из троицы. – Нас незачем щадить.