– Ну уж позволь не поверить, чтобы ты не смотрелся эффектно. А Борьку своего не хочешь докторам показать? Может, это какое-то нарушение?

– Какое там нарушение! В школе отличник, во дворе с ребятами в футбол гоняет. Правда, запыхивается он что-то быстро… Нетренированный он у меня… Не, там Клава и теща мозги детям обработали. Они ж матери верят. Дома каждый день скандалы. То Клава, то теща, я вечно виноватый, и вообще они меня преподносят так, как будто бы я какой-то упырь-кровосос, и только тем и занимаюсь, что жизнь им порчу. Короче, я ухожу.

– Ладно. Если решил уйти от Клавы, переезжай ко мне.

– Спасибо, дружище. Можно я у тебя прямо сегодня останусь?

– Можно.

– Кстати, вот и барчик.

Алекс завернул в неприметный проулок, и скоро они вошли в ярко освещенный бар. У барной стойки сидел скучающий бармен, яркий блондин с серьгой в ухе и пирсингом на брови. Посетителей было совсем немного: две женщины что-то обсуждали друг с другом, да еще влюбленная парочка обнималась в углу.

– Привет! – сказал Алекс бармену, усаживаясь на барный стульчик.

Бармен оживился.

– Добрый вечер. Что желаете?

– Коктейль какой-нибудь сладенький сделай, – сказал Алекс.

– Мохито? – спросил бармен.

– Я в прошлый раз «дольче виту» брал, с клубникой, ваш фирменный, безалкогольный, – сказал Алекс.

– Сию минуту, – сказал бармен.

– А мне, пожалуйста, апельсиновый фреш, – попросил Макс.

Бармен начал смешивать коктейль для Алекса.

– Знаешь, – сказал Алекс. – У меня какая-то обида на человечество назревает, что ли…

– Философия в субботу вечером – мое любимое занятие, – иронично заметил Макс.

– Адвокатская деятельность располагает к философствованию. Когда вытаскиваешь из переделок людей, которые этого явно не заслуживают, поневоле становишься философом. Или когда сидишь в конторе, и нет ни одного заказчика.

Перед Алексом появился коктейль. Он припал к соломинке, медленно втягивая в себя сладкую жидкость. Через несколько секунд апельсиновый фреш с дрожащей наверху пузырьковой пенкой вынесла откуда-то из глубин бара девушка в опрятном кружевном переднике.

– Благодарю, – сказал Макс.

Девушка поставила фреш перед Максом, дежурно улыбнулась и исчезла.

– Ну и в чем же обида? – спросил Макс.

– Да, видишь ли, еще несколько веков назад до наших с тобой лет мужчины доживали в исключительных случаях. Погибали молодыми. На войне, на охоте, во время эпидемий, в пьяных драках и так далее. И дети оставались с матерью одни. А отец оказывался тем, кто незримо их защищает и помогает им жить дальше. Стабильное, счастливое общество. Церковь утешает живых, живые верят, что мертвые – в лучшем мире и что они опекают и охраняют их. А сейчас…

– А что сейчас? – спросил Макс.

– Ну смотри: мне тридцать восемь, первый брак на грани развала, я не люблю свою жену Конечно, я привязан к детям, которые меня тихо ненавидят Если бы я умер несколько лет назад, то все было бы иначе. Я был бы в их восприятии почти святым. Но я живу. Живу дальше, Макс, понимаешь? И мне нужен второй шанс. А общество мне этого шанса предоставить не может или не хочет.

– О чем ты говоришь, Алекс? Делай, что хочешь, и получишь все, что пожелаешь.

– Этот принцип мне хорошо известен. К сожалению, он не работает. Я хочу любви. Понимаешь, Макс? Настоящей любви к реальной женщине, которая ответит мне взаимностью, вскружит мне голову, подарит мне счастье семейной жизни, сведет меня с ума ревностью. Я хочу проживать каждый миг этой жизни, ощущая все оттенки его вкуса, всю возможную гамму впечатлений. А как я живу?! Уже три месяца на татами не выходил, забросил все тренировки, работаю в адвокатской конторе, которую возглавляет мой однополчанин, выдерживаю домашний ад… И жду. Чего я жду, Макс? Время уходит. Моя жизнь уходит. А я жду.

– Кто же тебе мешает?

– Ха! – сказал Алекс. – Ты еще спрашиваешь! И тебе, и мне мешает наше прошлое. Наш возраст. Наш опыт. Чувства, которые я хочу испытывать, может подарить только молодая женщина. А какая из них посмотрит в мою сторону?

– Ты же знаешь, Алекс, я не эксперт в этих делах. Но мне кажется, что ты преувеличиваешь. В конце концов, я знаю многих женщин, наших ровесниц, которые тоже ищут любви.

– Нашим ровесницам тоже мешает прошлое. Те, кого я знаю, настолько пессимистичны и отягощены своим горьким опытом, что начинать с ними отношения равносильно жизни в корзине с грязным бельем.

– Мне кажется, надо просто начать что-то делать. Si vis amari, ama.

– Если хочешь быть любимым, люби, – автоматически перевел Алекс. – С другой стороны, что мне или за моей спиной будут говорить, если я начну ухаживать за молодой женщиной? Правильно! Будут говорить, что я бросил жену и детей, и теперь хожу налево к молодой любовнице. А если я захочу жениться на ней, то ее же, моей любовницы, родственники начнут говорить, что она связывается со стариком. Они будут спрашивать ее: «И зачем он тебе нужен?». И что она им ответит? Она же молодая, неопытная, податливая, склонная прислушиваться к старшим. Ты понимаешь? Нам с тобой, в нашем цветущем, почти сорокалетием возрасте, это общество не дает ни малейшего шанса на семейное счастье и настоящую любовь. Мы – порченный, использованный товар, который можно только сдать в утиль или обречь на мучения и судороги несчастной семейной жизни. Что нам остается? Проституция? Да, проституция существует именно для таких, как мы. Но мы с тобой или слишком брезгливы или слишком себя уважаем, чтобы покупать уличных девочек.

– Желаете девочек? – спросил бармен, отреагировав на последнее слово.

– Спасибо, дружок. Нам и мальчиков хватает, – сказал Макс.

– О! – сказал бармен. – Извините, я сразу не понял… Вы не выглядите как… пара.

– Отдыхай давай! – рыкнул Алекс. – Дай нормальным мужикам поговорить.

– А ты грубиян! – сказал бармен, – отходя от них подальше.

– Алекс, я сегодня решился на первый шаг. Можно сказать, начал ухаживать за молодой женщиной, – напомнил Макс.

– У тебя ситуация особая, – сказал Алекс. – Но поверь, легко тебе не будет. Только выскажи желание жениться на ней, и тут же получишь то самое отношение общества, которое будет всячески тебе намекать, что в твои годы уже не живут. Тебе все начнут говорить, что никакой любви, никакого второго шанса у тебя не должно быть. Просто потому, что тебе скоро сорок.

– Знаешь, Алекс, я, сколько живу на свете, постоянно удивляюсь, – улыбнулся Макс. – Ни одно суждение о мире не имеет статус абсолютно истинного. Поэтому я слушаю то, что ты говоришь, и понимаю, что у тебя просто плохое настроение.

– Настроение – чистое говно, – согласился Алекс.

– А завтра мы идем на море, – сказал Макс.