Один из мужчин заметил ее и призвал остальных к молчанию. Внезапно на нее оказались устремлены все взоры, и Серена приросла к земле.

— Серена, — тихо произнес Эрлингтон, — что ты здесь делаешь?

— Отец, я… Я искала тебя.

Посол повел плечом, указывая на своих хмурых собеседников.

— Нам с этими джентльменами надо перемолвиться парой слов наедине. Возвращайся на бал. Я буду через пару минут.

— Что-то случилось?

— Ничего, что должно тебя беспокоить, дорогая, — ответил он. — Позволь мне проводить тебя к гостям.

— Отец, — заговорила она сурово, — я очень надеюсь, что ты не собираешься вернуться к работе. Ты еще не совсем оправился!

— Серена, — сказал Эрлингтон, — ты уж слишком волнуешься обо мне. Это был не самый сильный сердечный приступ. И сейчас я отлично себя чувствую. Кроме того, мы всего лишь разговариваем.

Серена покачала головой, глядя на его темно-зеленый двубортный фрак. Тот самый, который был на отце в тот вечер, когда он потерял сознание в кабинете премьер-министра.

— Прошло слишком мало времени. Если ты не позаботишься о своем здоровье, это сделаю я. Просто не сойду с места и велю им оставить тебя в покое.

— Серена, — вот снова этот тон, тот самый, который — и она знала это — печален от многих знаний, — что я говорил тебе о страхе?

Она вздохнула.

— Между страхами, вызванными реальной опасностью и воображаемой, — огромная разница.

— Верно. Это не тот случай, когда нам следует бояться того, что может произойти. Мы лишь зря растратим наши чувства.

Генерал сделал шаг вперед.

— Посол! Тайный совет ждет вашего ответа, сэр.

Серена посмотрела отцу в лицо. Хотя круги у него под глазами стали темнее, а кожа — бледнее, взгляд его был все так же тверд.

— Возвращайся к гостям. Я уверен, что немало привлекательных молодых людей сбились с ног, разыскивая тебя.

— Если ты прогонишь меня, я нажалуюсь принцу-регенту, — беспомощно пригрозила она.

Отец улыбнулся ей одними глазами.

— Я очень скоро присоединюсь к тебе. Считай, что это уже в настоящем.

Настоящее. Это слово становилось все более значимым с каждым днем. Серена гадала, сколько еще времени они проведут с отцом вместе. В одном она была уверена твердо — она не сможет удержать это самое настоящее.

Нашел.

Охотник тихо подкрался к ничего не подозревающей жертве. Малькольм вцепился в свой лук, все его чувства обострились. Сердце стучало, как молоток, дыхание участилось. Хотя в деревьях гулял свежий ночной ветер, он вспотел. Время, казалось, замедлило свой бег, в одно биение сердца вмещалась целая вечность.

Скрытая во мраке среди деревьев, его жертва устроилась у скудного огня. Малькольм смотрел, как мужчина подбросил веток в слабое пламя, поежился, поплотнее укутываясь в клетчатый плед клана Маккиннес.

И хоть на северные холмы уже спустилась тьма, Малькольм различил пистолет на поясе мужчины.

Малькольм медленно натянул тетиву. Расстояние было слишком велико, зато ветер утих. Он прищурил один глаз, тщательно прицеливаясь. Этого момента он поджидал почти две недели. Азарт охоты забурлил в его венах. Он подался вперед, очищая острие стрелы от грязи. И тут у него под ногами хрустнула ветка.

Маккиннес вскинулся, направив ружье в сторону Малькольма. Со своего места он никак не мог увидеть, где прячется Малькольм. И тем не менее Малькольм знал, что нет ничего более опасного, чем испуганный мужчина с заряженным оружием.

— Кто здесь? — крикнул Маккиннес. Страх, смешанный с чувством вины, проступил на лбу бисеринками пота. — Выходи!

В неровном свете луны Малькольм видел, как Маккиннес осторожно двигается к нему. Может статься, его жертва вовсе не так слепа. В голове у Малькольма промелькнули пять возможных вариантов действий — в зависимости от степени опасности.

Он ослабил тетиву, став беззащитным. Медленно поднял с земли камень. Размахнувшись, со всей силы бросил его в сторону поляны.

Следующие мгновения слились в одно неясное пятно. Маккиннес обернулся, в панике от отвлекшего его звука. Малькольм натянул тетиву лука и выпустил стрелу. Маккиннес упал на землю, по лесу разнесся его крик.

Малькольм пулей вылетел из своего убежища, легко перескочив через поваленную березу. Маккиннес извивался на земле, безуспешно пытаясь выдернуть окровавленную стрелу из бедра.

Затем перевернулся на бок, дрожащей рукой нацелив пистолет на Малькольма. Тому некуда было свернуть, некуда спрятаться; единственное, что могло помочь, — скорость. Он всем телом набросился на противника в отчаянной попытке вырвать у него оружие.

Оскалив зубы, мужчины боролись друг с другом. Хоть Малькольм и был сверху, Маккиннес был достаточно силен и к тому же на добрых два фунта тяжелее его.

Рискуя жизнью, Малькольм снял руку с пистолета Маккиннеса и вогнал стрелу глубже в его бедро. Маккиннес закричал и потянулся к ране.

Ловя ртом воздух, Маккиннес выругался.

— Давай продолжай, паршивый трус! Подстрели безоружного, как это принято у вас, подлецов!

Малькольм запихнул пистоль за пояс своего черного килта.

— Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем возможность убивать украдкой. Но сегодня удача на твоей стороне, Маккиннес. У закона есть к тебе претензии.

— Закон? Да ты сумасшедший. Я убивал только англичан… Тех самых, что выгнали меня с моей земли.

— Сейчас твои земли принадлежат короне. Их конфисковали, когда ты отравил реку и весь скот лорда Ратледжа погиб… Как и его малолетний сын.

— К чему вся эта болтовня о короне? — недоверчиво спросил Маккиннес, в то время как Малькольм связывал его запястья у него за спиной. — Ты же урожденный шотландец! У тебя что, совсем нет гордости, парень? Почему ты не поддерживаешь восстание?

Малькольм промолчал, быстро затягивая узлы на запястьях мужчины.

— Из какого ты клана?

Малькольм по-прежнему молчал. На этот вопрос он не мог ответить, не испытывая определенного стыда.

Он повернул мужчину лицом к себе, придерживая за рубаху, и убрал скин ду[2].

Маккиннес кинул взгляд на руку Малькольма.

— А, я все понял! Ты ни на что не годный отщепенец, мошенник, отвергнутый всеми кланами. Ты предал своих людей!