— Его давний друг Николай Самодвигин. Они с ним компаньоны.

— В каких они отношениях?

— Ну, точно не могу сказать, но, кажется, в хороших.

— Трений между ними не наблюдалось?

— Да нет… кажется. Во всяком случае, Костя ничего мне об этом не говорил.

— То есть, иными словами, у Самодвигина не было причин избавиться от вашего зятя?

— Что? Нет, я так не думаю. К тому же Николай сейчас отдыхает за границей.

«Ну, то, что Самодвигин находится за границей, это еще ни о чем не говорит. Можно „заказать“ своего компаньона и из номера отеля, — подумала я. — Однако этот факт нуждается в проверке».

— Так, в какое время суток произошло убийство? — задала я следующий вопрос.

— Как утверждают криминалисты, Костю и Никиту застрелили около одиннадцати часов утра.

— Так. А кто обнаружил тела?

— Какой-то проезжающий мимо автомобилист. Фамилию мне не сказали, но в полиции сведения о нем, естественно, имеются.

— Хорошо, я уточню. Стало быть, и ваш зять, и его телохранитель находились в машине?

— В машине. Синий «Майбах».

— Крутая машина, — заметила я.

— Да, Костя любит… любил шик.

— Скажите, а вашей дочери что-нибудь известно о том, куда мог направиться Константин Александрович? Ну, может быть, он сообщил ей перед отъездом?

— Нет, Светлана ничего не знает. Во всяком случае, она считала, что он ехал в свой офис. Она очень переживает случившееся. Да что там «переживает»! Она рыдает день и ночь.

— У них были хорошие, теплые отношения?

— Да, безусловно! То есть… по крайней мере, со стороны Светланы — однозначно.

— А со стороны Константина Александровича?

— Ну… как вам сказать… Нет, Костя, конечно, любил Свету, только…

— Скажите прямо, Владислав Николаевич, ваш зять изменял вашей дочери?

— Ох… Ну да, изменял. Ну и что? Это еще ничего не значит. И ни о чем не говорит. Понимаете, моя дочь… Светлана — не красавица, к тому же в детстве она переболела полиомиелитом, поэтому вынуждена прихрамывать и носить ортопедическую обувь. Но у них была крепкая семья! И ребенок есть, сын Артур. Ему десять лет, и он сейчас учится в Англии. Так что мимолетные… увлечения Кости — не в счет.

«Как знать. Обиженная им жена могла настолько пресытиться подобным положением дел, что наняла киллера, который застрелил ее благоверного, то есть как раз таки неблаговерного, вместе с его телохранителем».

— Владислав Николаевич, а кто является наследником вашего зятя? Ведь часть компании, кроме доли компаньона, принадлежит теперь вашей дочери? Или было составлено определенное завещание? Скажем, в пользу Артура.

— Я не знаю, — растерянно произнес Барабанников. — Ведь все это произошло так неожиданно. Костя же не планировал свою смерть. Он ведь совсем молодой… был, тридцать пять лет. Кто же в этом возрасте думает о смерти?

«Однако, если занимаешься бизнесом, к такому повороту событий надо быть готовым, — подумала я, — насчет завещания необходимо будет выяснить. Да и со вдовой познакомиться тоже придется, хотя она и рыдает день и ночь».

— Скажите, а родственники у Константина Александровича имеются? Родители, братья, сестры?

— Он единственный сын у матери. Его отец умер, когда Косте было года три, кажется. Вскоре Мария Валентиновна вышла замуж, так что Костю практически воспитал его отчим, Ипполит Алексеевич Ямпольский.

— А что же, Ямпольский не усыновил Константина Александровича? Ведь фамилии у них разные.

— Да нет, усыновил, конечно. Ипполит Алексеевич очень любит Марию Валентиновну, пылинки с нее сдувает, просто боготворит, знаете. Только Костя, когда стал совершеннолетним, взял фамилию своего отца.

— У него с отчимом были неприязненные отношения?

Барабанников замялся.

— Не могу сказать точно. Внешне они держались вполне… дружелюбно, что ли. А там… кто их знает.

«Значит, надо будет выяснить. Да и вообще поподробнее узнать о родителях Бартелеймонова».

— Хорошо, Владислав Николаевич, я согласна расследовать убийство вашего зятя.

— Татьяна Александровна! Я очень на вас рассчитываю. Вот, я уже приготовил ваш аванс.

Барабанников встал с кресла, подошел к столу и, взяв пачку купюр, протянул мне.

— Еще один момент, Владислав Николаевич. Мне нужны координаты вашей дочери и родителей Константина Александровича. Ну, телефоны, адреса.

— Конечно, сейчас я вам все напишу.

Через минуту он вручил мне лист вместе со своей визиткой.

— Вы, пожалуйста, держите меня в курсе дела, Татьяна Александровна, — попросил он.

— Непременно. Как только я что-то выясню, обязательно с вами свяжусь, — заверила я его.

Выйдя от Барабанникова, я подошла к своей «девятке», села в машину и закурила.

Фактов, над которыми можно было размышлять и строить версии, было немного. Предпринимателя Константина Бартелеймонова застрелили вместе с его телохранителем. Машину обнаружили в лесополосе недалеко от поселка Дубки.

Зачем туда поехал Бартелеймонов? Его тесть ничего не знает. Возможно, ситуацию насчет поездки сможет прояснить вдова Бартелеймонова? Та, которая беспрестанно рыдает. Еще имеется компаньон Николай Самодвигин. Правда, он сейчас за границей. Скорее всего, ему неизвестна цель поездки Константина. Наконец, родители Константина, мать и отчим.

Кого мне посетить в первую очередь? Вот что. Поеду-ка я сейчас к Володьке Кирьянову, выясню, что оперативникам уже известно по делу об убийстве Бартелеймонова. А уж потом установлю очередность.

Приняв решение, я уже взялась было за руль, но тут вспомнила, что еще не погадала на своих додекаэдрах. Обычно перед тем, как взяться за расследование, я обращаюсь за помощью к магическим «костям». Надо исправить это упущение.

Я произвела все необходимые в таком случае манипуляции и метнула «кости» на сиденье машины. Выпала комбинация:7+36+17, что означало: «Не медлите, иначе время одержит верх».

Ну, это понятно: преступления необходимо раскрывать по горячим следам. Значит, еду к Кирьянову. Но сначала все-таки позвоню, узнаю, на месте ли он.

— Алло, — сказала я в трубку, набрав номер.

— Я слушаю, — ответил Володька.

— Надо говорить: слушаю и повинуюсь.

— Иванова, ты, что ли?

— Ага, я.

— Я так и подумал. Ты в своем репертуаре.

— Володь, ты свободен?

— Увы, я женат, — притворно вздохнул Володька, — всерьез и надолго.

— Ну вот, теперь ты прикалываешься, — проговорила я нарочито обиженно.