ПОЖИЗНЕННОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Как бы то ни было, вряд ли грустная история детства может выступать в качестве оправдания неуверенности в себе, ломающей целую жизнь. Вероятно, в моем рассказе проскальзывает жалкое самооправдание полного провала: взрослый человек живет по сценариям детства и не способен выйти за их рамки. Он приговорен к наказанию и теперь навсегда останется маленьким мальчиком, пойманным в ловушку, в мире, где его никто не понимает и не любит. Где царит жестокое обращение, насилие, война или бедность.

Но следование нормам характерно для большинства британцев и жителей других развивающихся стран. А неуверенность в себе распространена не меньше, чем сопряженные с бедностью грязь и лишения. Ведь мы все должны быть счастливыми и воспитанными, правда? А если что-то не так – что ж, это наша вина, которая подчеркивает разницу между теми, кто уверен, и теми, кто не уверен в себе. Кроме того, к смятению и робости присоединяются чувство вины, неопределенность и оторванность.

В то время как уверенные в себе люди добиваются блестящих успехов, неуверенные барахтаются в море нерешительности, и зачастую в наших невзгодах нас винят те самые люди, которые украли нашу уверенность в себе. Мы хотим добиться понимания, а они отделываются плоскими фразами типа «не бери в голову», «не унывай», «ты и не представляешь, насколько счастлив», которые с каждым разом все сильнее и сильнее раздувают ненависть к прочно утвердившейся и процветающей неуверенности в себе. Одни постоянно получают подтверждение уверенности в себе, а другим приходится молча страдать – они находятся во власти сомнений, которые скрываются под маской тактики уклонения, охватывающей целый ряд нерешительных поступков.

Человек может стать зубрилой или приносить жертвы ради других и существовать лишь на радость окружающим. Или может бунтовать, притворяясь, что его ничего не волнует, – как бы то ни было, данные ответные жесты все-таки лучше. Раздражение, депрессия, ожесточенность, неадекватное поведение – все это может скрывать глубоко таящиеся сомнения. Безусловно, если сравнивать уверенных и неуверенных в себе, последние в большей степени подвержены беспокойству и стрессу и переносят более серьезные виды психических расстройств. У таких людей наблюдается склонность к разводу (или они вовсе не связывают себя узами брака), их чаще увольняют, исключают из учебных заведений, обвиняют в преступлениях. Они нередко разоряются, попадают в зависимость от наркотиков, алкоголя, имеют проблемы с весом, а потому более подвержены заболеваниям сердца, имеют никотиновую зависимость (вследствие чего подвержены заболеванию раком), попадают в крупные аварии, совершают самоубийство. Неуверенные в себе живут куда хуже, просто отвратительно, подобно животным, и их средняя продолжительность жизни ниже. Между тем им приходится жить с мучительным комплексом, который по неизвестной причине является их собственной виной, и поделом.

Неуверенность в себе – это пожизненный (а иногда даже смертный) приговор, и кажется, что кричащие, но дающие освобождение принципы уверенности в себе не помогут от нее избавиться.

ПОВТОРНОЕ ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ СЦЕНАРИЕВ ДЕТСТВА

Однако надежда есть. Как было сказано выше, уверенность в себе не дается от рождения. Мы можем измениться, но прежде необходимо осознать свое состояние. Мой собственный пример иллюстрирует, что особенности отношений в детстве возводят стену между уверенными и неуверенными в себе людьми. Уверенность (или ее отсутствие) развивается из ролей, которые разыгрываются между родителями и ребенком, братьями и сестрами или сверстниками, учителями и учеником. Этот ранний опыт общения служит фоном для дальнейших отношений и почти всего остального.

«Чуть ли не во всем, что касается психологии взрослого, например, в манере общения с друзьями, в выборе того или иного человека для любовных отношений, в наших способностях и интересах на работе, наше детство отражается каждый день, каждую секунду», – пишет Оливер Джеймс в своей широко признанной книге «They F * * * You Up» (2002) о том, как выжить в семье.

Мы переживаем события детства снова и снова, играя ту же роль, находя тех же персонажей, заставляя их (и себя) воспроизводить те же ответные действия, поэтому Джеймс, описывая ранние ролевые игры, говорит о «сценариях». Кажется, будто нас навсегда поглотил стремительный вихрь знакомых реакций, которые будут повторяться до тех пор, пока все текущие взаимоотношения не выстроятся в один ряд с прежними. Всему виной наши сценарии.

Я боюсь, что меня не примут, стесняюсь противоположного пола, выбираю линию защитного поведения при общении с авторитетными лицами и часто в мягком упреке (или даже в совете) усматриваю беспощадную критику – все это родом из детства, из моих отношений с отцом, сестрой, сверстниками и школьными учителями. Каждому, с кем я вступаю в контакт, отводится одна из центральных ролей, которая рано или поздно будет исполнена.

ОДНИ РОДИТЕЛИ, РАЗНОЕ ВОСПИТАНИЕ

Безусловно, социализация имеет существенное значение, но некоторые личностные особенности генетически передаются от родителей, не так ли? Согласно Джеймсу, не так. Он считает, что личность человека формируется только под влиянием раннего опыта, а вовсе не генов.

Он пишет: «Набор электрохимических реакций, протекающих в мозге и придающих уникальность мыслям и чувствам каждого, во многом определяется тем, как к человеку относились в детстве».

Джеймс приводит в пример депрессию и отмечает: «Если мать была подавлена, ее состояние вызвало у ребенка определенные мысли и чувства и соответственно наметилось возникновение особых электрохимических реакций, происходящих в лобной доле правого полушария. Психологи знают, что наборы электрохимических реакций не передаются по наследству, потому что отсутствуют при рождении, но появляются, если мать не скрывает своей подавленности при общении с ребенком».

Джеймс также утверждает, что чем раньше сформируется подобный набор, тем сложнее от него будет избавиться и что, безусловно, эти психологические расстройства имеют более широкую зону воздействия, чем сама депрессия: сюда входит и беспокойство, и стресс, и защитное поведение, и неприятие (для всего вышеперечисленного отправной точкой служат ранний опыт и отношения). Хотя опыт подросткового периода – и даже зрелости – тоже имеет значение, именно до шести лет определяется набор электрохимических реакций, говорит Джеймс, подразумевая, что основы личности закладываются тогда, когда сам человек не может вмешаться в процесс.

Это и вправду может объяснить, почему я так не похож на сестру. Хотя мы росли в одно и то же время, в одном и том же доме, воспитывали нас разные родители. Моя сестра была папиной дочкой, и любовь отца служила ей поддержкой, а меня отвергали, не желая со мной ни общаться, ни даже видеть меня. Отец был тихим, сдержанным и самоуверенным, что оказало огромное влияние на мою сестру, которая стала такой же. А я был шумным, неуравновешенным, неуверенным: весь шум и гам можно объяснить тем, что «надоедливый братишка» также хотел, чтобы на него обратили внимание.

«Каждый родитель воспитывает ребенка по-своему, с тем же успехом дети могли бы воспитываться в совсем разных семьях, – говорит Джеймс. – Верите вы или нет, но наша уникальность определяется именно данными условиями, а вовсе не генами».