Аланна еще не встречала таких мужчин.

— Я не верю, что он ревнует, — твердо повторила Аланна.

— Может, проверим?

— Ты о чем?

Майк резко прижал к себе партнершу так, что та вздрогнула.

Недовольство мужа незамедлительно отразилось на его лице. Ноздри Риса раздулись, а голубые глаза сузились. Реакция Аланны на проявления ревности со стороны ее мужа тоже была незамедлительная — паника в душе и в мыслях.

— Не могу поверить, — прошептала она. Рис никогда не ревновал.

— Аланна, он мужчина. Это заложено природой, — ответил Майк и ослабил объятия.

— Но ты же видел платья, которые я ношу.

Разве ревнивый муж позволил бы жене носить такие наряды?!

— Это зависит…

— От чего?

— От того, почему ему нравится, что ты носишь такие платья. Что ты знаешь о прошлом своего мужа? — последовал осторожный вопрос.

Аланна нахмурилась.

— Довольно много. Я знаю, что он старший сын в семье, и у него есть два брата. Знаю, что его отец погиб в результате несчастного случая, когда Рис учился в школе. Что он начал заниматься продажей недвижимости еще в семнадцать лет и так в этом преуспел, что забыл о своем намерении поступить в университет. Он говорил мне, что заработал свой первый миллион в возрасте двадцати одного года.

— Это не то, что я имел в виду. Я говорил о последних годах, до того как он встретил тебя и женился.

— У него были серьезные неприятности с бизнесом несколько лет назад. Он говорил, что превратился бы в банкрота, если бы Ричард вовремя не помог ему. Но я так понимаю, ты намекаешь на его отношения с Кристиной. Рис рассказывал мне, что она бросила его ради богатого старика.

Именно поэтому, как говорил ей Рис на первом свидании, он больше не заинтересован ни в любви, ни в романтических отношениях. Он безумно любил Кристину и сказал тогда, что больше не хочет пережить нечто подобное.

Конечно, Рис думал, что она сама тяжело переживала гибель мужа. Аланна не могла заставить себя рассказать ему всю правду о Дарко.

Был ли Рис с ней абсолютно честен? Неужели Майк знает что-то, что неизвестно ей.

— Значит, Рис тебе рассказал про Кристину, — заключил Майк.

— Да, он рассказал мне о ней все.

Какая она была красивая. Что она мечтала стать актрисой. И даже то, что она бросила его за три недели до свадьбы.

— Я в этом сомневаюсь, Аланна. Ни один мужчина не рассказывает своей жене все, особенно о бывшей девушке, которая поступила с ним таким подлым образом. У мужчин есть гордость, как ты знаешь.

Так же как и у женщин, хотела ответить ему Аланна.

— И что она сделала?

— Тебе придется спросить об этом своего мужа. Я и так уже сказал больше, чем следовало.

— Но я не могу спрашивать Риса о таких вещах. Расскажи ты.

— И что же?

Аланна вздрогнула, когда поняла, что ее муж стоит у нее за спиной и мрачно взирает на Майка.

— Твоя жена просит меня объяснить ей, как работает моя новая программа, — как ни в чем не бывало сказал Майк. — Но у нее получается хорошо обучать танцам, а мне не удается хорошо объяснить работу компьютерной программы. Ты хочешь побыть с ней? Я это понимаю по твоему выражению лица. В любом случае я уже ухожу.

Только сначала попрощаюсь с молодоженами.

Увидимся, ребята. Спасибо за урок танцев, Аланна. Возможно, он мне когда-нибудь пригодится.

Аланна почувствовала уважение к Майку, когда он удалился. Она всегда знала, что он гений в своем деле, но как человека знала его плохо.

Сейчас он показал себя с самой лучшей стороны.

Аланна повернулась лицом к мужу. Она решила выяснить причину его ревности. Что же касается ее любопытства по поводу того, что Кристина сделала с Рисом… Придется на время забыть об этом. Сейчас никак нельзя поднимать эту тему.

Он рассердится, если узнает, что она с Майком обсуждала подобные вещи за его спиной. И будет прав.

— Почему ты так на меня смотрел? — требовательно спросила она. — Майк сказал, что ты ревновал.

На доли секунды лицо Риса окаменело.

Мышцы на шее напряглись, а губы, всегда расслабленные и улыбающиеся, сжались в одну тонкую линию. А глаза… Аланна еще никогда не видела в них такого жесткого выражения. И такого холодного.

Но потом он рассмеялся, и перед ней снова был ее Рис, которого она хорошо знала и с которым ей было спокойно.

— А разве мне нельзя чуточку поревновать?

— Мне не нравится ревность, Рис, — мягко, но достаточно серьезно сказала она.

Рис сжал губы, но его глаза продолжали улыбаться ей.

— Неужели, милая? Извини меня. Это, наверно, из-за твоего платья.

— Из-за платья?! Но это глупо. Оно очень скромное.

— Все дело в цвете. Он на меня странно действует. Если хочешь знать, я думал о стольких дерзких вещах, с тех пор как увидел тебя в этом платье, — Рис понизил голос, придав ему сексуальные нотки. Он всегда так делал перед тем, как заняться с ней любовью.

Рис любил разговаривать в постели, он осыпал ее необыкновенными комплиментами и называл крошкой.

Дыхание Аланны участилось, когда она вспомнила об этом. Он думал о том же — она безошибочно определила это по выражению его лица, по блеску в глазах.

— Я безумно тебя хочу, крошка, — прошептал Рис. — Думаю, что не смогу дождаться, пока мы вернемся домой.

То, что он назвал ее крошкой, было не просто словами. Это подействовало на Аланну таким странным образом, что она почувствовала сильное возбуждение. Она открыла и закрыла рот, осознав, что не может ничего сказать под его пронизывающим взглядом.

Рис уже смотрел на нее с нескрываемым желанием много раз до этого. Но сегодня было в его взгляде нечто особенное. Нечто более сильное. И более захватывающее.

Аланна уже не видела ничего, кроме глаз мужа. Ее губы приоткрылись, пульс бешено забился. По телу прошла дрожь.

Где-то в отдалении она услышала, как музыка сменилась на более медленную композицию.

Не говоря ни слова. Рис заключил ее в объятия, но не отвел взгляда от ее глаз, как бы позволяя им вести немой диалог. Он сильно прижал ее к себе, и она почувствовала его возбуждение. У нее все сжалось в желудке, соски набухли, ее тело трепетало от близости с ним.

Аллана обвила руками шею мужа, и их тела прижались друг к другу еще теснее.

— Я очень хочу поцеловать тебя, — прошептал он, уткнувшись носом в ее волосы.

— Ты.., не можешь, — с трудом произнесла она, — не здесь.

— Тогда где?