Дверь оплыла лужицей тёмно-красной плазмы. Высыпавшие в образовавшееся отверстие нападающие застыли, неуверенно подняв свои игрушечные пистолетики.

Сюрприз, сюрприз!

Кесрит улыбнулась, продемонстрировав через прозрачную пластину шлема полный набор клыков. Чуть пошевелила миномётом.

— Ну ладно, мальчики и девочки. У вас осталось ровно пятьдесят секунд, чтобы доходчиво объяснить мне, что здесь происходит. И придумать извинение. Очень-очень хорошее извинение.

Это был не то чтобы взрыв, но что-то подозрительно на него похожее. Меня подбросило в воздух, закрутило, швырнуло об пол.

— Какого…

Мир менялся. Окружающее потекло размытыми волнами, задрожало, изогнулось. От следующего удара я увернулась, третий вновь отбросил меня на стену. Каменную. Твёрдую. Которая только что была всего лишь лёгкой шёлковой занавеской.

Это становилось забавным.

Я начала танцевать. Хотя нет, для начала я всё-таки попыталась прочувствовать уже существующий узор, понять, что же тут, во имя Ауте, происходит. Но когда что-то тёмное, пахнущее смертью и разложением, чуть было не сграбастало меня в… хм… лапы, пришлось принимать более решительные меры.

Не тратя больше времени на исследование, я «дёрнула» на себя свихнувшиеся нити, с варварским треском разрывая узлы и сплетения, уничтожая взбесившийся узор. Легчайшим прикосновением разума перехватить тонкую сущность, вплести лучи своей воли, своей сущности в смешавшийся гобелен и — быстро, вспышкой света, криком боли — изменить рисунок, творя его по своему желанию, своему образу, своему подобию. Окружающее вновь дрогнуло, привычно откликаясь на прикосновение, чёрная дыра, куда меня неожиданно забросило, вытянулась…

Ещё один взрыв ударил по нервам багровой волной, боль обжигающими бабочками затанцевала где-то на внутренней поверхности глазниц.

— Какого?!

Я была внутри убедительного подобия пещеры — тёмное замкнутое пространство, тоннель, ведущий в никуда. Волосы на загривке встали дыбом, всё тело напряглось в предчувствии. Опасность! Смерть! Ужас!

Бежать.

Доля секунды, потраченная на восстановление самообладания, едва не стоила жизни. От первого удара я увернулась лишь чудом, дрожью в животе откликнувшись на дуновение клинка, пронёсшегося в каких-то миллиметрах от обнажённой кожи. Второго выпада избежала, резко нагнувшись, скользнув назад и вправо. От третьего удалось уйти, перекатившись по полу и пребольно врезавшись в стену. Холодную. Каменную. Твёрдую.

Кажется, я повторяюсь?

Вот трагедия-то, правда?

После третьего удара я оказалась в достаточно неудобной позиции, лишившись минимального пространства для маневра. А меч уже опять приближался, напоминая о себе свистом рассекаемого воздуха, дыханием смерти, неуловимый, яростный, вселяющий ужас.

Инстинкты оказались сильнее разума. Клинок столкнулся в воздухе с клинком, звонко, ловко высекая искры и рассыпая неслышимые уху простого смертного изысканные оскорбления. Я взвилась в воздух, в немыслимой петле вращая неизвестно откуда появившийся в руке меч, парируя выпады, сыпавшиеся, казалось, отовсюду одновременно.

Разумеется, я не успела.

Купилась, как маленькая, на обманный выпад, заработав длинную, но неглубокую царапину на рёбрах. Затем пропустила совсем уж детскую атаку снизу.

Бежать.

Бежать, бежать по тоннелю, отражая бесконечные атаки. Звон оружия слился в непрерывную песнь, дикий темп не даёт ни минуты на размышления. Нападающих я не видела — только размытые тени, да ещё такое ощущение… Мерзкое ощущение.

Стойки и движения сплетались в причудливый танец, экономный, точёный. Упасть, пролетев буквально в сантиметре над полом, но не касаясь его, невероятным изгибом кисти отбросить вражеское оружие, взвиться, ощутив холодное прикосновение стали к рёбрам — прикосновение, но не порез. Увернулась. А левая рука уже сама чертит стальным клинком сложную линию, отражая что-то там ещё, правая вдруг резко ударяет по удлинённой рукояти, мгновенно меняя траекторию и направление удара, и успевает-таки отвести смерть.

Это от икры отрезан тонкий-тонкий кусочек плоти. Ногу точно кипятком обожгло.

Время растянулось, движения стали замедленными, точно вязнущими в чём-то. Клинки всё так же жадно устремлялись к моей плоти, а я не успевала, не успевала…

Наверное, именно это и привело меня в чувство. Какого демона? Что я делаю?

Меч исчез из руки, точно его и не было, я застыла в спокойной, почти ленивой медитации. Клинки атакующих устремились вперёд, к незащищённой плоти. Можно было бы, конечно, позволить им ударить, но мои нервы сегодня почему-то решили, что с них пока хватит.

В последние мгновения сила рванулась из тела, из точки многоцветий, ровно пульсирующей между глаз. Ярость и непонимание вспыхнули чистым, ярким пламенем, стекавшим по коже огненными каплями. Брызги на предательской реальности. Я жгла нити, безжалостно уничтожая узор, и то, что только что казалось прочным и надёжным, рассыпалось под плетями неверия в невесомую пыль. Рассыпалось под тяжестью таких знакомых слов.

Это всего лишь сон…

* * *

Не крик даже, а удивлённый вздох застыл в горле твёрдым комком. Я села так быстро, что окружающее на мгновение смазалось в стремительности этого движения. Пальцы комкали мокрый шёлк простыней, темнота вокруг нежна и спокойна.

Первое, въевшееся в плоть и кровь действие — проверить Эль. Нет, там всё, вроде, в порядке. Мой народ занят своими делами.

Когда дыхание успокоилось настолько, что можно было не глотать воздух судорожными, резкими вздохами, я решила, что время на эмоции закончилось, пора бы и подумать.

Что, во имя Ауте, только что случилось?

Осторожно провела рукой по телу. Под грудью выступил пот, простыни влажные и холодные. И — обжигающей пульсацией регенерации — спешно затягивающиеся раны: царапина на рёбрах, аккуратно срезанная кожа на ноге. Мелочи, почти не больно.

Где-то на периферии сознания забрезжило что-то вроде идеи.

Итак, подытожим. Я спала, сплетая какую-то лёгкую и бесполезную фантазию, когда вдруг сон вышел из-под контроля. Я была атакована. Во сне. И не смогла с этим справиться.

Нет, хуже того. Я забыла, что это — сон. Был ослепительно короткий миг, когда весь мир сузился до нескольких острых мечей, которые нужно было любой ценой отвести от себя, когда ощущение опасности стало настолько сильным, что включился слепой, нерассуждаюший инстинкт самосохранения. Танцующая изменения, забывшая, что она есть и чем она не является. Такого со мной ещё не было.

Мило.

Единственное объяснение, которое приходило на ум, — атака извне. Кто-то или что-то вторглось в сновидение, связало меня одурманивающим заклятием, а затем атаковало просто и незатейливо: мечами и магией. В таком случае решение не тягаться с этой таинственной тварью в состязании воли, а быстренько смыться оттуда, уничтожив попутно весь узор, было верным. Главное — не позволять оружию нападающих дотронуться до эфирного тела. Окажись моя сила хоть немного меньше силы агрессора, усомнись я хоть на долю мгновения, что клинки не причинят мне ни малейшего вреда, — и ранение, полученное лишь в воображении, оказалось бы не менее смертоносным, чем настоящее.