– Да, да, Зиночка, я разрешаю ходить детям к Риточке домой. Я из окна прослежу, как вы дойдете, из окна виден весь путь и Риточкин подъезд, – устало и как-то печально заверила учительница.

Но на этом происшествия не закончились!!!

Когда они одевались в гардеробе, Риточка, переобувая сменку, покачнулась и ухватилась для равновесия за что попало. Попала под ее руку Зиночкина косичка, Риточка пребольно дернула, выдрав из косицы бант и несколько волосинок.

Ойкнув традиционно, посекундно извиняясь, тарахтя без остановки, обещая все-все исправить, Риточка, изо всех сил стараясь загладить уже нанесенный ущерб, почему-то взялась застегивать курточку новой подружке, так резко дернув «молнию» вверх, что, закрываясь, «молния» защепила кожу под подбородком не успевшей вскинуть голову Зинаиды.

«Молнию» расцепили, подбородок высвободили, Ритуля чуть не плакала, Зина стоически молчала.

По дороге Риточка рассыпалась в извинениях и, не глядя, куда идет, все забегала вперед, заглядывая Зиночке в лицо. Так и скакнула козой, не заметив, в лужу, и грязная весенняя жижа с удовольствием обдала новые беленькие Зиночкины колготки…

…К тому моменту, когда они, наконец, оказались перед дверью квартиры, в которой с родными проживала Риточка, Зинаида являла собой миру наглядный экспонат побывавшего в катастрофе ребенка – мокрая до трусиков, подранный фартук свисает на один бок, бант на одной косице развязан и держится на честном слове, а на другой, распустившейся, вовсе отсутствует, под подбородком наливается синевой рана, белые колготки и сапожки изгвазданы, а карман курточки, за который ухватилась Риточка, споткнувшись у самого подъезда, вырван с мясом.

Маргарита Ковалева сияла чистотой нетронутого одеяния, накрахмаленными, без единой лишней складочки бантами, начищенными до блеска сапожками и ослепительной улыбкой!

Ей не перепало ни единой компотной капли, и лужной капли тоже, ее никто не дергал, не застегивал, не вытирал салфетками, не теребил и за косы да карманы не хватал! Как отправили ребенка поутру в школу, таким же чистым и аккуратно-опрятным он и вернулся домой!

Дверь распахнулась, и оставшиеся потуги мыслительного процесса девочки Зинаиды Ковальчук, каким-то чудом не угробленные еще шоком «общения» с новой подругой, были окончательно и победно подавлены явленным зрелищем – большой, монументальной, как «Родина-мать», женщиной! Большой, в смысле высокой, широкой, особенно по меркам малюсенькой Зинаиды. Верхняя и нижняя части ее тела потрясали необъятной широкомасштабностью, а между ними имелась талия, тоже необъятная, но не потерявшаяся в объемах.

Зинуля впала в благоговейный ступор, раскрыв рот и во все глазенки уставившись на видение. Пожалуй, если бы она узрела ежика, делающего сальто, ее это зрелище привело в го-о-ораздо меньшую – да на фоне сегодняшних событий в никакую, нулевую – стадию обалдения!

– Лева! – спокойно и громко прокричала женщина, обозревая Зиночку с ног до головы. – Риточка привела потерпевшую! Проходите, девочки!

Так и не захлопнувшую рот, рассматривающую «Родину-мать» Зинулю втащили в прихожую, в которой тем временем образовался не менее колоритный персонаж – высокий, худой мужчина с седыми длинными кучеряшками, растущими от круглой, правильной формы лысинки на голове.

– Що у нас тут, Симочка? – весело поинтересовался мужчина.

Зиночка, повернув голову с незакрытым ртом, посмотрела на него, грешным делом мимолетно подумав, что ее сейчас начнут готовить и есть, как в самых страшных сказках!

– Лева! – попеняла женщина. – Ты таки напугал ребенка!

– Зиночка! – затараторила Рита. – Ты не пугайся, это мои бабушка и дедушка, они сейчас все-все исправят!

Пострадавшая, перепуганная, ничего уже не соображающая Зиночка кивнула, переводя затравленный взгляд с бабушки на дедушку, и почему-то выдавила из себя писклявым фальцетом:

– Не-е здрасте…

Она хотела поздороваться, как положено воспитанным правильным девочкам, честно-честно! Она и предположить не могла и знать не знала, что можно так сказать вообще: «Не зрасте!», да никто так не говорит, и это совсем уж неправильно, и почему так скакнуло с языка… и у Зиночки стали наворачиваться слезы на глаза!

– Симочка, я так понимаю, що ми имеем особо тяжелый случай! – разволновался мужчина, видя Зиночкины мучения.

– Да уж, Лева! Що ми имеем, таки ми имеем! Риточка, ты что сделала с девочкой?! – сурово воспрошала бабушка у внучки.

– Это моя подруга! – защищалась Риточка, по ходу объявляя и статус Зиночки. – Навсегда! Она сама лучшая девочка в мире!

– Перспективка, скажу я тебе, моя дорогая, не из самых приятных для этой девочки! – остудила красноречие внучки бабушка и совсем другим голосом, нежно-задушевным, взяв Зиночку за ладошку, заговорила с ней: – Идем, маленькая, все будет хорошо. Сейчас мы тебя умоем, причешем, все вещи починим, постираем и накормим тебя пирогом.

И Зиночка сразу передумала плакать, пугаться, расстраиваться, поверив всем обещаниям. Ее раздели, помыли под душем, укутали в смешной махровый халатик, наверное Риточкин, усадили за большой круглый стол на кухне, подальше от претендующей на роль подруги до гроба Риточки, накормили вкусным-превкусным пирогом с малиновой начинкой и еще напоили чаем с лимоном и сахаром к нему, и так ей стало спокойно, легко, радостно, словно она попала в дом родной.

– Зиночка, ты знаешь ваш адрес и телефон? – спросила бабушка со странным именем Сима. Она сидела рядом с Зиночкой на стуле и, надев очки на самый кончик носа – так смешно! – зашивала карман ее курточки. – Надо позвонить твоим родителям, сообщить, что с тобой все в порядке и ты у нас, чтобы они не волновались.

Как все правильные дети, Зиночка свой знала и адрес, и телефон наизусть, но, поскольку они только переехали, мама положила ей в портфельчик записку со всеми координатами, а также рабочими телефонами родителей и ближайших бабушки и дедушки, на всякий случай, как оказалось, не замедливший произойти в первый же день учебы в новой школе.

Бабушка Сима дозвонилась до Зининой бабушки, деликатно объяснила ситуацию, продиктовала свой адрес и телефон, исправив все трудности и неприятности сегодняшнего дня.

– А что, Зиночка, ты в классе новенькая? – спросил дедушка Лева, ласково улыбаясь.

– Да, – кивнула Зиночка, принимаясь за второй кусок пирога, – сегодня пришла первый раз.

– Понятно! – вздохнул дедушка Лева. – Про Риточкины, скажем так, специфические способности знает уся школа, а тебя, детка, выходит, не предупредили?

– Нет, – призналась Зиночка и твердо заявила: – Риточка моя подруга, что ж теперь!

– О-хо-хо! – посетовала на столь опрометчивое заявление бабушка Сима и мягко сказала: – Не спешила бы ты с дружбой, деточка. Риточка хорошая и добрая девочка, но…

На следующий день, во вторник, как оказалось, еще более эпохальный и значимый для Зинули, чем предыдущий, можно сказать, «черный понедельник», когда она вошла в класс…