— Знаю, — сказала Морозова.

— Для всех ты будешь в отпуске, а значит, самое время тебе поработать. Именно в Москве.

— Допустим, отпуск мой коту под хвост, — согласилась Морозова. — Но вот этот весь план... Это не про меня придумано. Ну сами посмотрите! — Она развела руками. Шеф не очень понял, куда он должен смотреть, и тогда Морозова повернулась левым профилем, потом правым, потом встала, прошлась вперед-назад, похлопала себя по бедрам. — Куда это все годится?

— Играть в кино Лолиту тебе поздновато, — оценил Шеф. — А на обложку журнала «Российский воин», или как он там теперь называется, — вполне сгодишься.

— У меня на лице три шрама, — сказала Морозова, решительно закатывая рукава тонкого серого свитера. — И еще здесь... И вообще... Мне тридцать один год. Я этим блядством заниматься не буду. Лучше накрасим Кирсана, сделаем ему силиконовые накладки...

— У Кирсана будет собственный выход, — напомнил Шеф. — У вас у всех будут собственные роли. Как обычно. И твоя не лучше и не хуже, чем обычно.

— Хуже, — упрямствовала Морозова. — Почему не взять какую-нибудь секретаршу, хотя бы из наших, с шестого этажа?

— А что потом? Память ей стереть прикажешь? Или голову отрезать? Нет, я с тобой больше не обсуждаю эти дела, — сказал с решимостью Шеф. — Бери всю свою партизанскую бригаду и вперед, на подвиги. Только, ради бога, — осторожнее.

— С чего это вдруг? — изумилась Морозова. Она впервые слышала от Шефа такое. — С чего это вы забеспокоились о моем здоровье?

— Кто сказан, что я о нем беспокоюсь? Я про объект. Сама понимаешь — перегнете палку, и все это уже не имеет смысла. Система будет работать только в том случае, если объект будет цел, невредим, здоров и счастлив. И если он вовремя прибудет в Питер. Сто процентов, что его будут там встречать. И сто процентов, что его будут провожать. Неявно, из укрытия, но они будут тщательно отслеживать ситуацию.

— Уф, — сказала Морозова. — Черт бы побрал эту работу.

— Как обычно, — без тени сочувствия в голосе сказал Шеф. На панели своего письменного стола он набрал код, стальная дверь отъехала в сторону, и теперь Морозова смогла выйти из кабинета, который по классификации, принятой внутри корпорации «Интерспектр», попадал под уровень АА, то есть под высший уровень. Для того чтобы попасть в обычный коридор этого многоэтажного здания, Морозовой предстояло пройти еще две кодовые стальные двери и два поста охраны, предъявляя везде идентификационную карту. Здесь не действовала мобильная связь, внутренние переговоры осуществлялись исключительно по защищенным кабелям, и каждый понедельник и каждую пятницу проводилась тотальная проверка с целью обнаружения посторонних предметов, могущих нарушить конфиденциальность территории. Самым интересным было то, что при всех мерах безопасности из зоны АА регулярно вытаскивали микропередатчики и тому подобную дрянь. Морозова (тайно) придерживалась мнения, что все это подкидывает сам Шеф, чтобы его люди не расслаблялись. Сама она расслабилась, как только вышла за последний пост охраны — вроде бы у Шефа с кондиционером было все нормально, да и минеральная вода «Перье» стояла на столе... Только душно там было.

Морозова спустилась на лифте во внутренний дворик. Там болталась вся ее команда, «партизанская бригада», как нежно обозвал их Шеф. Монгол дремал, улегшись на идеально выстриженный газон, Карабас читал газету, а Дровосек мучил Кирсана, пытаясь объяснить ему какой-то зубодробительный прием рукопашного боя. Проходящие мимо клерки поглядывали на эту странную компанию со смешанным выражением настороженности и презрения: ни один человек из «партизанской бригады» не носил костюмов, белых рубашек и галстуков. Они стриглись так, как хотели, а иногда не стриглись месяцами. Они вели себя неправильно, не так, как положено вести себя ответственным сотрудникам большой, динамично развивающейся компании, чье значение в экономической и политической жизни страны было огромно. Клерки очень удивились бы, если бы им намекнули, что благосостояние и динамизм компании не в последнюю очередь зависят от деятельности этих странных людей.

Но клеркам никто и никогда не говорил таких вещей. На то они и клерки.

— Привет, мадам... — Дровосек отпустил Кирсана и неторопливо двинулся навстречу Морозовой — здоровенный детина в клетчатой рубахе навыпуск. — Что нового в нашем дурдоме?

— Черт бы побрал эту работу, — сказала Морозова беззлобно и обреченно.

— Как обычно, — кивнул Дровосек.

Согласно инструкциям, полученным в Александровском саду, Борис не должен был поворачиваться и обнаруживать таким образом свой контакт с человеком на скамейке. Однако долгое напряженное ожидание и брошенная незнакомцем невзначай фраза дали в совокупности совсем иной результат — Борис вздрогнул, едва не уронил опознавательный брелок и обернулся.

— Стаю быть, умирать приехали?

— Чего?!

— Из Москвы?

— Ну.

— Следы заметать?

— Допустим, — осторожно сказал Борис, вспомнив все предостережения и запоздало отворачиваясь от мужчины в кепке, пытаясь придать при этом лицу равнодушное выражение.

— Лучший способ замести следы — это помереть, — авторитетно заявил незнакомец, допил кефир и поставил пустой пакет на землю.

— Это что — юмор? — спросил Борис.

— Я сюда не юмор шутить приехал, — неожиданно серьезно ответил ему мужик. — У меня бизнес.

— Да ну? — усмехнулся Борис.

— Не хочешь, не верь. Только я сейчас встану и пойду. Вон туда, направо. Ты за мной не иди. Выжди минут пять и двигай вон по той аллее. Прямо до конца. Там будет беседка. Войдешь в нее и сядешь на скамейку, что посредине. Усек?

— И что будет? — недоверчиво спросил Борис, но мужчина в кепке уже встал и пошел, как и обещал — направо. Попутно заглядывая в урны и иногда выуживая оттуда пустые пивные бутылки.

— Мама моя родная, — в тихом отчаянии прошептал Борис. — Да что ж я такой болван-то?! Да что ж меня обувают как последнего лоха...

Он ущипнул себя за запястье. Жаль, но дивное видение не исчезло — пустой пакет из-под кефира и удаляющийся мужик, исследующий мусорные урны. Чтобы увидеть это, стоило ехать из Москвы черт знает куда, да еще и на общественном транспорте, да еще и с пересадками... Стоп. А в чем смысл? Если все это лажа, то зачем? Зачем было вытаскивать его в эту глушь?

Борис резко вскочил, обернулся, инстинктивно приняв защитную стойку. Нет, показалось. Никто не выскочил из кустов, чтобы оглушить Бориса ударом по черепу и забрать... А что забрать? Деньги? Хм. Тот хмырь по телефону вполне конкретно сказал: «Деньги в Рязань тащить не надо. Позже, когда окончательно все определится, когда станет ясно, сколько вы нам должны, — тогда уже будем заниматься деньгами». Поэтому в карманах у Бориса сейчас было не больше полутора тысяч рублей. Из-за этого тоже убивают, конечно, когда не хватает на бутылку или на дозу героина — но уж слишком все тогда сложно получается. Борис вздохнул и двинулся по аллее. Даже если все это глупость, ее нужно довести до логического конца.