Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А ты не неси ерунду, Белоснежка!
— Марк, — вздохнула Раиса, строго посмотрев на сына и прижимаясь к Ярославу.
— Как юрист говорю: это сейчас затянется. И ничего они вернуть не смогут, — развела руками Кристина Радова, стоя рядом с Сергеем. — Деньги уплачены, новых в бюджете не предвидится. Это же планируемые финансы. Минфин в жизни не пойдет, максимум могут сделать это в течение нескольких лет.
Двое из трех братьев Радовых согласно кивнули. Антон краем уха вслушивался в разговор семьи и друзей, лениво пройдясь взором по головам протестующих. Многие пришли с детьми ввиду того, что не с кем было оставить. Это Канарейкин тоже считал верхом глупости, Какой смысл тащить ребенка на демонстрацию, будто бы это вызовет у президента жалость и он даст всем денег.
— О, глядите, наш Влад освещает новости с поля, — ткнул пальцем в сторону журналистов Андрей Радов, заметив младшего брата и дергая за рукав серого пиджака старшего — Михаила.
Высокий рыжий Владислав держал микрофон и уверенно махал рукой в сторону людей. Периодически он обращался к кому-то из толпы наугад, получая ответы на свои вопросы.
— Нет, такими темпами дебаты пройдут на улице, — нахмурился Ярослав, замечая въезжающую на парковку машину основного конкурента Павла Канарейкина — Марата Донского.
— Дно политическое приехало, — язвительно потянул Паша, ощутив, как Кира рядом зашипела:
— Паша! Прекрати! Веди себя прилично.
— А что я не так сказал? Еще полгода назад Донской в баньке с Копейкиным плюхался, а сейчас улыбается новенькими сделанными зубами и утверждает, что ничего не знал. Кому он врет? Вместе пили, вместе воровали, — огрызнулся в ответ Кенар, с неприязнью смотря на конкурента и заместителя нынешнего мэра, временно исполняющего его обязанности.
— Пап, — Антон устало потер виски, привлекая внимание отца и дернул его за рукав. — Смысл ругаться сейчас? И так навстречу пошли, внеочередные выборы по требованию сделают. Радуйся, у тебя огромный шанс. Вон толпа, вон придурки светят навороченными часами. Ты же умеешь, привлеки внимание.
Любопытство и интерес в зеленых глазах Кенара заставил Татошку тяжело вздохнуть. Более того, остальная семья резко прекратила политические дебаты, разглядывая его точно неведомого зверька.
«Надо было молчать и рот не открывать», — мрачно подумал про себя Канарейкин-младший, слыша ленивый голос Марка Тасманова:
— Татошкин, ты что, поумнел?
— Тасманов, лучше рта не открывай. Оправдываешь все анекдоты про блондинок, и интеллект морского конька. Такой же красивый, но абсолютно бестолковый, — положа руку на сердце, отозвался Антон. В ответ Марка перекосило так, что даже Настя громко хохотнула.
— Воу, брат. Один — ноль в твою пользу, — отсмеявшись, произнесла она, отбрасывая прядь темных волос за спину.
— В какую пользу? Одна гениальная шутка за двадцать пять лет — вот таки достижение! — огрызнулся Марк, мгновенно обидевшись и злобно сверкнув взглядом на Татошку.
— Тебе одной хватит, умнее все равно ничего не выдашь. Гляди, как припечатало, — злорадно отозвался Канарейкин-младший, слыша смех родителей и друзей с родственниками.
Иногда этот белобрысый щегол, по недоразумению ставший мужем его сестры, просто невероятно раздражал своей надменностью. И откуда у милого доброго дяди Ярика родилось вот это? Если бы Антон знал, было бы не так обидно.
— Все, брэйк, горячие финские фотомодели, — встал между ними Елисей, утирая выступившие от смеха, слезы. — Бой в купальниках дома устроите.
— Мальчики, — поджала губы Алиса, дергая Лису за рукав. Но тут же встряли братья Радовы:
— Нет, погодите. Тут Тасманова увалили. Не мешайте бою.
Так каждый день. И каждый раз, когда они собирались. Шумно, громко и вечно с ядовитыми шутками, часть из которых давно вошла в семейный обиход. Антон повел плечом, игнорируя улюлюканье и призывы продолжать. В детстве было весело, сейчас ему не хотелось в этом балагане участвовать. Особенно получив пристальное внимание от отца ввиду совсем недавних событий.
С Павла станется отправить его в задницу мира по желанию матери. Десятки раз Татошка радовался, что он передумал.
«Еще один косяк с твоей стороны, и мигом вылетишь первым рейсом эконом-класса до Зимбабве, понял меня? Завязывай с незаконными гонками, Антон! Это еще мать не в курсе, радуйся этому. Хотя она уже явно чувствует».
Глупо попался. Не стоило светиться слишком, впрочем, разве можно было скрыть что-то от любимого родителя?
— Хватит паясничать, обезьянки! — гаркнул Павел, прерывая разговоры и хмуро косясь на толпу. Не собиравшуюся расходиться. Все журналисты сейчас находились снаружи, а Донской уже пафосно обещал решить все проблемы жителей города, как только его изберут на пост. — Иначе всех лишу наследства.
— Да нет у тебя ничего, Ты все рестораны на меня переписал, а остальное на маму с сестрой и Тохой. Чиновникам миллионы не положены по закону! — фыркнул Лиса, уворачиваясь от ноги отца и прячась за Алису.
— Лиса, — строго произнесла Кира, приподнимая бровь. — У меня все еще доля в ресторанном бизнесе. Будешь тут хихикать, мигом вымету обратно в помощники повара.
— Ну мам.
Антон обошел мать, подходя ближе к задумчивому Павлу. В его голове решение складывалось мгновенно. Иногда казалось, будто они мыслят одинаково, просто Татошка это делал более креативно. Или на чистом энтузиазме без всякой экономической базы.
— Давай, лопочи отцу на ухо что-то умное, — потянул Паша, осматривая сына. — Быстрее придумаешь, скорее сбежишь обратно чудачить, пока думаешь, что я не вижу.
— Я не чудачу, — обиделся Татошка, отводя взгляд.
— Про турбодвигатель сам расскажешь или папа снова все узнает через третьих лиц?
Вздрогнув, сын повернулся к отцу. Он следил за ним? Или нанимал кого-то? Вряд ли Павел стал бы таким заниматься. Скорее всего, доложил кто-то из автосервиса. Никогда от Канарейкина-старшего ничего внутри семьи не ускользало. Слишком он любил контроль.
— Им же денег надо, вот и дай. Необязательно все компенсировать. Часть за счет наших средств через фонды помощи. А государство скидку сделает и будет вынуждено вложиться. У них просто выбора не будет, если правильно приоритеты расставить да объяснить им, что позиция игнорирования обернется им еще большими протестами, — пожал плечами Антон, изучая свои ногти и слыша очередную волну криков. Остальные в их большой банде повернули головы,
