другой обнимая худого сына, дрожащего то ли от холода, то ли от страха. Его глаза безотрывно следили за взглядом Лёни, а он отвечал, делая шаг за шагом вперёд. Скалясь, наслаждаясь превосходством и трепыханием жертвы. У женщины в больших круглых глазах, слегка ввалившихся в глазницы, читался только ужас. Самый неподдельный. Он пришёл оттуда же, откуда и все остальные первобытные чувства. Все трое замерли. Мужчина старался держаться прямо и не выдавать испуг, но колени слегка заметно дрожали. Они выглядели ослабленными. И их вид напомнил Лёне о том, что у него забрала война. Что только прибавило злости на незнакомых людей и их сына, пользовавшегося заботой живых родителей.

— Привет, — сорвавшийся голос тихо пролетел над пустой улицей. — Мы возвращаемся домой и не хотели бы никаких неприятностей.

— Их может и не быть. Только отдайте нам пакет. Мы чисто по-соседски покопаемся в нём и разойдёмся.

Мужчина обернулся на семью. Они выглядели жалко, по-щеняьчи ответив на его взгляд, чем раздражали ещё сильнее. Лёня смотрел на пацана, а видел себя. Мальчика, которого бы оберегала семья. Не позволившая бы ему так измениться, сделать столько неправильных и жестоких вещей. Если бы не война…

— Извините, ребят, но мы не можем вам его отдать. Сын уже несколько дней ничего не ел. Слава Богу, хотя бы снег выпал. Можно на воду растопить.

— Согласен, снег — это спасение в нынешнее время. Но нет. Нам нужен пакет. Я сам ничего не ел с позавчера. Смотрите, сколько тут голодных ртов. Думаю, что содержимого едва хватит нам четверым. О вас и говорить нечего.

— Зачем вам это? Ребят, я правда прошу вас: давайте разойдёмся по-хорошему. В трёх километрах отсюда госпиталь. Там есть пункт выдачи гуманитарной помощи. Мы еду получили в нём. И вы туда сходите. Погреться, поесть.

— На беспризорников там всем плевать, — подал напряжённый голос Лёша. — А так интереснее жить.

— Неужели грабить кого-то доставляет вам такое удовольствие, ребят? — пролепетала женщина, еле сдерживаясь, чтобы не зареветь.

Внутри Лёни зашевелились сомнения на счёт того, стоит ли продолжать диалог и вообще… Семья изнурённых людей пыталась выжить в чужой войне, защищая ребёнка. Так бы поступили бы и его родители. Но Лёня беспощадно гнал от себя эти мысли. Во-первых, он не мог второй раз подряд ударить в грязь лицом перед бандой. Он допускал, что после такого его могли послать куда подальше, а одному выживать становилось гораздо труднее. А во-вторых, желудок вовсю сводило. Парень и его товарищи выглядели не лучше своих жертв. Поэтому тут уже решала сила, кто сегодня будет ужинать.

Злясь на свою мягкотелость и сомнения при очевидной необходимости поступить так, как требует потребность, Лёня гаркнул:

— Заткнись! В последний раз говорю: отдайте еду по-хорошему. Иначе придется её отобрать.

От его выкрика ребёнок вздрогнул, прижавшись сильнее к матери. Его наличие ещё больше портило настроение Лёне. Он бы не хотел, чтобы пацан умер голодной смертью, но выбирать не приходилось. Сам он умирать не собирался тоже. Лёня направился к мужчине. Алкоголь вырубил какое-либо чувство осторожности. Он просто желал есть, хотя бы сегодня.

— Отдайте мне!

С этими словами он толкнул мужчину, попытавшегося отстранить Лёню, в сторону и наклонился за пакетом.

— Отдай, паскуда!

Но женщина, переставшая плакать немыми слезами, однако с тем же безумным взглядом, заслонила собой ребенка и крепко вцепилась в ручки.

— Влад, у него же нож!

Лёня выставил оружие в сторону мужчины, но тот, не обращая на него внимание, пустился защищать семью. Одним движением он увернулся от ножа и толкнул нападавшего. Лёня не упал только потому, что изначально опорной ногой выбрал левую. Выругавшись, он взмахнул оружием, отпустив пакет.

— Влад!

Её муж вновь увернулся от ножа и ударил Лёню по лицу. Удар вышел не очень болезненным, но от него Лёня опешил, будто придя в чувства. Щёку прижгло, почувствовался прилив крови к ней и пульсация. Его товарищи заулюлюкали.

— Изверги! Что вы творите?! — вскричала женщина.

Лёня бросил взгляд на мальчика. Тот выглядывал из-за матери, трясясь от страха.

— Папа! — прокричал он тонким голоском.

И его крик так глубоко запал Лёне в душу, что он готов был тут же отступить. Если бы не собственный голод.

Мужик стоял в какой-то непонятной стойке, отделяя собой семью от опасности. Лёня хмыкнул. Наступила его очередь атаковать. Он молниеносно выполнил выпад, чем застал защищающегося врасплох. В этот раз мужчина не увернулся от ножа. Послышался треск материала пальто. Мужик завалился на спину от толчка, а Лёня, не останавливаясь, наклонился к пакету. Женщина, не успевшая ничего осознать, дернула его на себя. Раздался ещё один протяжный звук, и на тонкий слой снега высыпались продукты. Что-то из съестного покатилось по тротуару. Пакет оказался полностью опустошённым, превратившись в тряпку.

Но женщина переключила внимание на мужа. Подбежав вместе с ребёнком к нему, она охала, причитала и плакала, осматривая завалившегося мужчину. Её причитания становились громче и громче. Тому повезло. Нож всего лишь разорвал пальто, не добравшись до тела. Поэтому он без труда встал на ноги, с грустью разглядывая образовавшийся на белом снегу натюрморт.

— Уроды! — шипела женщина. — Изверги! Как вас Земля носит?

— Ребят, мы же сограждане одной страны, зачем вы так? — с глубокой грустью в голосе спросил мужчина.

— Да всем плевать на нас. И на вас. Идёт война. И я не хочу погибнуть в ней, — бросил Лёня, рассматривая продукты.

— А мой сын, думаешь, хочет? — вскрикнула женщина, не имевшая уже сил остановиться в охватившей её истерике. — Думаешь, я хочу, чтобы он и другие дети страдали? Да вы тоже дети! Думаешь, я хочу для тебя зла?

Мужчина присел рядом с ней и ребёнком, молча плачущем, но крепко обнимающего маму. Он с нескрываемой злобой смотрел прямо на Лёню, а тому пришлось отвернуться. Ему было не в первой ставить себя на чужое место, да ещё и такое знакомое. От этой перестановки точек зрения он ненавидел себя сильнее, чем обычно. Кто он такой, чтобы влиять на чужие жизни вот так? Но что-то внутри заставило Лёню заблокировать подобные мысли и, отложив нож в сторону, начать загребать продукты ближе к себе. Все участники действия наблюдали за ним, размышляя каждый о своём.

— Оставьте нам хотя бы какую-то часть. Пожалуйста.

Усталый голос отца семейства слабо раздался со стороны. Но Лёня смолчал, упрямо загребая вместе с едой снег.

— К сожалению, вам придется найти себе ещё еды, — подал голос молчавший до этого Егор. — Тут вряд ли хватит нам всем.

С этими словами он начал помогать Лёне.