(по моему именно столько, но могу и ошибиться). И вот когда я начал рисовать кристаллические решетки белков, углеводов, жиров и всякой другой ерунды, я понял, что мне нужно выучить только пять билетов. Что все остальные тридцать вопросов взаимно вытекают из первых десяти вопросов при элементарном наложении друг на друга и логическом просчете того, что необходимо было понять в самом начале учебного года. Когда я мысленно перенес теорию на практику, на окружающую нас действительность, представил некоторые процессы нашей жизни с точки зрения химических процессов (это было сделать легко, так как органическая химия окружает нас везде и повсюду), то все очень быстро стало на свои места и все аспекты предстали совсем в другом свете. Все оказалось очень просто и легко. Надо было только понять, как и что. И я очень гордился, что у меня это получилось. А еще больше меня распирала гордость от того, что я смог разложить все по полочкам сам, без посторонней помощи. И вот настает день повторной сдачи экзамена. Принимала у меня уже другая учительница химии. И как же она была удивлена, когда я почти без подготовки отвечаю на билет и на все ее вопросы на оценку «отлично». Как был рад я и мои родители. И как была расстроена моя первая учительница по химии. Потому что этот случай вынудил директора заменить нашему классу учителя химии. Ведь как я писал в начале этой истории: «было установлено, что проблема не только во мне, но и в моем учителе химии». Предмет свой она знала хорошо, но не могла нас этим заинтересовать. А ведь это так просто. Для этого опять вернемся к примерам. Я думаю мало кто помнит, какие есть три признака активной химической реакции. Но когда нам привели пример горения обычного костра, то все эти три признака остались в моей голове совсем ненавязчиво, непроизвольно, но очень надежно. Огонь. Что происходит при горении: выделение тепла, выпадение осадка и выделение света. Это и есть те самые три признака активной химической реакции. Не надо было нас заставлять зубрить элементарные азы химии. Надо было вызвать интерес к этому предмету.

Но, как ни странно, спустя относительно длительный период своей жизни, я осознал, что все то, что нам преподают в школе, становится по настоящему интересно только тогда, когда мы вступаем в свой зрелый период жизни. Когда у нас уже сформировано и устоялось мировоззрение. Нам становится интересно перечитать классиков литературы. Нам становится интересно смотреть на карту мира и глобус земли и вспоминать уроки географии. Нам становится интересно осознавать, что все, что нас окружает можно разложить по полочкам законов физики, химии, геометрии, математики и всех других предметов базовой школьной программы. Что все эти предметы очень сильно зависят друг от друга и находятся в постоянном взаимодействии. И все это нам было неинтересно в школе. Нас можно было увлечь, только задев детское преувеличенное самолюбие или показав обязательную школьную программу в необычном свете. Что и старались делать наши учителя. А они у меня в школе были очень хорошие. Я им очень благодарен за то, как они меня учили. Очень жаль, что сейчас нет возможности сказать спасибо лично за то, что все Вы заставляли нас думать, даже несмотря на то, что мы очень сильно вам сопротивлялись.

И если уж речь зашла о принципах воспитания различными педагогами, то я вскользь затрону и мое обучение в университете. Там тоже были «хорошие» и «плохие» преподаватели. Хорошие увлекали так на парах, что запоминалось все влет. А плохие цитировали занудно брошюры и учебники, создавая при этом впечатление, что сами ничего не понимают в своем предмете. Не хочу даже таких «профессоров» вспоминать. Да и на ум приходит только одна их характеристика: «самовлюбленные в свой «гений» недоучки, которые не способны выйти за рамки написанного ими же самими научного пособия». К счастью, таких было немного. Основная масса были увлечены не созерцанием своих научных трудов, а были увлечены тем предметом, которые нам преподавали. И раз уж я заговорил про обучение нас не только в школе, но и в университете, то не могу не упомянуть о мастерском преподавании нам истории войн. Один преподаватель истории раскладывал нам на одной из лекций по полочкам штурм Измаила великим полководцем Суворовым. При этом половина группы были в рядах войск России. А другая половина группы «находились внутри» самой крепости. И оборона и штурм проходили при непосредственном участии всех курсантов. А руководил всей этой битвой, задавая наводящие вопросы, давая советы и рассказывая как было на самом деле, этот самый преподаватель. Он смог выйти за рамки. Он смог заинтересовать своим предметом вечно мечтающих о сне курсантов. Так что не только в школе, но и в университете, да и вообще на протяжении всей нашей жизни нашу сущность надо как-то заинтересовать, чтобы мы начали учиться и получать новые знания. И таких преподавателей, способных увлечь новыми знаниями, как ни странно, мне попадалось очень много. Очень многие заинтересовывали тем, что рассказывали нам не учебники, а рассказывали нам свою жизнь. А это увлекало еще больше.

А еще больше становится обидно, когда понимаешь, что очень многие люди не понимают пользы школы в частности и обучения в общем, и не начинают думать, вплоть до самой смерти.

Глава III. Что скрывает сон.

Чем более странным нам кажется сон, тем более глубокий смысл он несет.

Зигмунд Фрейд.

Еще в детстве я задумался о том, что же такое сон. Что происходит с нами, когда мы спим? Почему мы видим сны? Что такое сны? Почему мы мало что помним про них? Вам не кажется, что получается слишком много вопросов от одного маленького слова «сон»?

Я со многими разговаривал на тему сна. Основная масса людей вообще никогда сильно не задумывалась на тему сна. Но когда я начинал их расспрашивать, что все-таки они по этому поводу думают, то большинство говорило, что придерживается простой версии – мозг переваривает ту информацию, которую накопил в течение дня. Он анализирует ее, раскладывает по полочкам, систематизирует, обвешивает ярлыками, а сны есть, ничто иное, как «наболевшее за день». Если человек долго о чем-то размышлял, то это придет к нему во сне.

Но мне не нравится такое объяснение. Оно не выдерживает критики. Я считаю так, что если человек старался о чем-то не размышлять, или, я бы даже сказал, если человек о чем-то не хочет себе говорить, от чего бежит,