К концу последнего дня я чувствовала себя загнанной собакой динго. Я даже не думала, что так устану сопровождать нашего начальника на все эти деловые переговоры. Каждый день я возвращалась в номер под вечер и отключалась от усталости. Войцеховский меня восхищал своей хваткой. Вцепившись в наших заказчиков, он не успокоился, пока не выжал из них согласие и тендер на несколько лет. Мало того он успел ещё и провести для меня несколько экскурсий по городу, проявив себя и как галантный кавалер и талантливый гид.

Последний вечер мы решили отпраздновать в ресторане нашего отеля. И я как единственная знакомая ему дама была вынуждена сопровождать этого заправского ловеласа не только в горе, но и в радости, как мне заявил Войцеховский с коварной улыбкой на губах. Знала бы я, чем все это закончится, то уж точно не переживала бы из-за того, что Войцеховский постыдиться ужинать с такой скучной офисной клушей и не теребила бы так нервно воротник своей скромной блузки.

— Настя, не нервничай, — с улыбкой склонился ко мне шеф, когда мы уже сидели за столом в зале ресторана. Приглушенный свет и тихая музыка создавали слишком интимную обстановку. Или это близость начальника на меня так пагубно влияла? Я чувствовала себя кошкой на раскаленной крыше, и кривые ухмылки Войцеховского заставляли меня слишком остро чувствовать себя неопытной девушкой рядом с чертовски привлекательным мужчиной. — Лучше выпей вина за нашу успешную поездку.

— Я не пью! — попыталась я отказаться, опять одернув подол юбки. Уж Марина бы точно сообразила прихватить с собой платье в деловую поездку и не казалась себе такой нелепой и неуместной в вечернем зале ресторана.

Войцеховский растянул губы в улыбке чеширского кота и наполнил мой бокал красной жидкостью доверху.

— Да, брось. Ты же не одна. И к тому же я уж точно не позволю тебе полуголой отплясывать на столе. Я за тобой слежу, мышка.

Услышав мое детское прозвище, которым называл меня папа, я немного расслабилась и махнула на всё рукой. В конечном счете, действительно не случится ничего плохого, если я пригублю пару бокалов вина.

— Давай. За наш контракт! — чокнулся со мной начальник и сквозь прищур проследил, чтобы я осушила свой бокал до дна. «Ты же не хочешь, чтобы у нас нашли какие-то нарушения, и сделка сорвалась?» — с невинным видом спросил меня шеф и поддержал донышко бокала, чтобы я не отлынивала.

Я даже не успела толком закусить, как Войцеховский наполнил для меня второй бокал и искривил губы в улыбке.

— А теперь за твою свадьбу. Этот обязательно до дна, Настюш. Ты кстати, как со своим женихом познакомилась?

— Нас познакомили родители, — выдохнула я, приступив, наконец, к закуске поданной официантом. Что-то легкое и зеленое было разбросано по тарелке и залито оригинальным соусом.

— Это новый тост. — Заявил мой начальник, опять наполняя наши бокалы. — За родителей, Калинкина. Это святое.

И как водится до дна. После третьего бокала вино, наконец, ударило мне в голову как боксер с чемпионским титулом по лицу неопытного новичка. Вот только в нокаут оно почему-то отправило моего шефа. Расправившись с остатками десерта, Войцеховский подал мне руку и весьма ощутимо покачнулся.

— Похоже, я перебрал, — пожаловался мне на ухо начальник, довольно напористо уволакивая, меня из зала. — Ты же проводишь меня до номера? Не оставишь своего шефа в беде?

Я зарделась, почувствовав его руку на своей талии, но все же последовала за ним. В моей голове даже малейшего сомнения не закралось в том, что Войцеховскому нужна помощь. И только когда я оказалась в его номере, и шеф вдруг навалился на меня, прижав к стене, я попыталась вспомнить видела ли я чтобы он пил, или только пригубливал и подливал мне? В конечном итоге я отвергла этот бред из своих мыслей и втянула в себя воздух, стоило боссу обвить меня руками и вжать в свое тело.

— Олег Викторович, Вы, кажется совсем пьяный, — попыталась я выпутаться из чужих объятий. В голове от выпитого вина была такая каша. И больше всего меня смущало то, что мой начальник на первый взгляд совсем не производил впечатления настолько пьяного человека, каким хотел показаться. Прищуренным взглядом осмотрел мое разрумянившееся от алкоголя и смущения лицо и искривил губы в ироничной улыбке. Его рука теперь лежала только на моей талии, вроде бы и легко, но в тоже время отстраниться от Войцеховского я все равно не могла.

— В моей школе была одна девочка. Отличница. Ходила всегда в очках и длинных юбках и не давала мне списывать. — Хриплым голосом выдохнул мне в ухо шеф. Его разгулявшаяся конечность, потеряв всякий стыд начала медленно продвигаться вниз от моей талии. — Все парни и девчонки смеялись над ней. А я всегда мечтал узнать каково это с отличницей. Ты ведь была отличницей, а, Калинкина?

Я тяжело сглотнула и посмотрела на него, как кролик на удава. Внутри словно все ухнуло вниз и стало жарко-жарко от его шепота.

— Н-нет, — заикаясь, выдавила я.

— Врёшь, — усмехнулся шеф и поцеловал меня в шею, оставив на моей коже табун мурашек. — Готов поспорить, что получить четверку для тебя было самым страшным кошмаром в детстве…

Я в этот момент могла думать только о том, что его рука, частично смяв мою задницу, опустилась ещё ниже и вдруг оказалась на моей промежности.

— Олег… Викторович! — пискнула я, завозившись и пытаясь избежать этих настойчивых ласк. Мама дорогая! Я чуть не воспламенилась. — Вам не кажется, что это уже переходит все границы?!!

Войцеховский искривил губы в своем самом соблазнительном оскале и опять притиснул меня к стене своего номера.

— Мне кажется только то, что ты слишком много разговариваешь. — Я даже возразить не успела, как все мои протесты этот тип заткнул своим ртом. Мне всегда казалось, что у меня слишком большой рот. В детстве надо мной смеялись, называя губошлепкой. Потом мне вслед стали говорить, что у меня аккуратный пухлый ротик, который так и хочется опробовать. Войцеховский, забираясь одной рукой мне под юбку самодовольно рыкнул: «Какая же ты сладкая», — и впился в мой рот, как вампир в свою жертву. Меня едва не снесло шквалом эмоций. Особенно, когда я не смогла сдержать стон, почувствовав руку шефа у себя в трусиках. Всхлипнула и осела, не зная как выбраться из его захвата и сбежать от всех этих ощущений захлестнувших меня с головой. Ноги меня уже не держали, и я покраснела от стыда, осознав, что ему хватило всего несколько движений пальцев, чтобы довести меня до исступления.

— Пожалуйста, — всхлипнула я, не зная даже о чем толком прошу. То ли о том, чтобы он остановился и оставил меня в покое, то ли о том, чтобы продолжил. Войцеховский понял по своему и, подхватив под пятую точку, оттеснил к кровати. Целоваться с ним было безумно приятно. Я теряла голову окончательно и бесповоротно и явно не только от вина. От возбуждения у меня даже коленки тряслись, и я вцепилась в его рубашку, пока он расстегивал пуговицы на моей блузке и снимал с меня одежду до последнего лоскутка. Позорная мысль о том, что меня сейчас поимеют, самым нелепым образом была задвинута в самый дальний угол моего рассудка. Все это уступило место тем лихорадочным ощущениям, в которые меня неожиданно и совершенно незапланированно решил окунуть мой начальник. Его руки и губы словно были везде. И я задыхалась от желания, когда все это таинство страсти прервала резкая боль. Я вскрикнула и скривилась. Говорили же мне подружки не затягивать с этим, потому что чем старше, тем больнее. Мне между ног, словно тесак воткнули, и я вся сжалась от боли, когда надо мной навис Войцеховский, недоумевая от внезапной перемены в моем настроении.