Так какое же преступление Найджела стало худшим из всех?

Он погубил душу Себастьяна. Проклял Бастьяна, отнял его смертную жизнь. Быть может, Найджел всех их и предал, однако Бастьяна он не просто предал, а убил. Разорвал тому горло на глазах единственной девушки, которую Бастьян любил в своей жизни.

Одетта задрожала, хотя на самом деле не чувствовала холода уже много десятков лет. Ее глаза метнулись по площади, в сторону сияющих вод реки Миссисипи и мимо поблескивающих на горизонте кораблей.

– Следует ли мне рассказать всем о том, какую роль я сама сыграла в этой подлой истории? – спросила она.

Фигура на кресте осталась задумчивой. Молчаливой.

– Наверное, ты бы сказал, что честность является лучшим решением. – Одетта заправила за ухо прядь темных волос. – Но я скорее проглочу горсть гвоздей, чем добровольно навлеку на себя гнев Никодима. Это была ошибка, искренняя ошибка, совершенная из благородных побуждений, это что-то да значит, не так ли?

И вновь ее Спаситель промолчал, не дав Одетте ответа.

Всего за несколько часов до смерти Бастьяна Одетта позволила ему уйти одному, прекрасно понимая, что убийца следует за ним по пятам. Она даже помогла ему тем, что отвлекла своих бессмертных сородичей, чтобы те не помешали Бастьяну найти Селину, чья безопасность оказалась под угрозой всего несколькими минутами ранее.

Следует ли ей признаться во всем?

Что сделает с ней Никодим, когда узнает?

Последнему вампиру, который осмелился встать на пути у Никодима, вырвали клыки.

Одетта сглотнула. Такая судьба необязательно хуже смерти, однако перспектива не вдохновляет на честность. Не то чтобы она боялась боли, даже мысль о смерти, финальной и необратимой, не пугала Одетту. Она своими глазами видела, как создаются и рушатся империи, она танцевала с дофином[10] в свете полной луны.

Ее история была достойна того, чтобы быть рассказанной.

– Просто… ну, мне нравится, как я сейчас выгляжу, и к черту все! – Ей нравился свой элегантный носик и лукавая улыбка. А если у нее не будет клыков, наверняка это скажется на внешнем виде. – Полагаю, по крайней мере не умру от голода, – задумалась она. – В конце концов, это ведь дар моей семье, помимо всех прочих.

И если чревоугодие и тщеславие делали ее злой, tant pis[11]. Ей присваивали эпитеты и похуже, присваивали их существа куда хуже.

Одетта закружилась вокруг металлического шпиля, и крест с распятием заскрипел под напором ее тела. В тени улиц внизу танцевали огоньки газовых ламп. Обостренное вампирское обоняние Одетты наполнило ее нос ароматом весеннего вечера Нового Орлеана. Сладковатые цветы, резкое железо, соленый ветер. Бьющиеся сердца. Ржание лошадей, стук их подков по выложенным брусчаткой мостовым.

Вся эта темная красота вокруг, созревшая специально для нее.

Жалобный вздох сорвался с губ Одетты. Не следовало ей позволять Бастьяну уходить одному, даже несмотря на то, что жизнь Селины была под угрозой. Одетта ведь не глупа. Она прекрасно знает, что туда, где течет кровь, всегда приходит и смерть. Просто Одетта позволила чувствам на мгновение взять верх над рассудком.

Ни за что больше.

Многие годы Одетта избегала применять свой особый дар, который был необычным даже среди ее бессмертных сородичей. Она обладала способностью видеть фрагменты будущего других; прикоснуться к коже человека было достаточно, чтобы приподнять на миг завесу тайны. Она избегала своего дара, потому что очень часто видела неприятности и несчастья тех, кто спешил испытать свое любопытство.

Точно так Одетта увидела несчастье, когда Селина Руссо попросила взглянуть на ее будущее в день их встречи.

Опыт научил Одетту, что ее попытки предупредить человека о грядущей опасности не самый лучший способ завязать дружбу. Часто человек начинал спрашивать, как он может избежать подобного развития событий. Но сколько бы Одетта ни пыталась объяснить, что ее дар не работает таким образом – что она не может сотворить чудо, – люди продолжали требовать от нее найти решение своих проблем. Дважды ее чуть не избили, угрожали покалечить, один раз размахивали ножом перед ее лицом, а в другой – тыкали револьвером ей в грудь.

Какая дерзость!

Она изогнула губы в горькой, кривой улыбке. Те два глупца встретили судьбу, достойную своей дурости. Джей, известный в узких кругах как ассасин их La Cour des Lions[12], помог тогда Одетте – напал на мужчин в ночной тьме. Он мучил их много часов, сделал все, чтобы их последний час на земле был пропитан страхом.

– И они даже не подозревали, что именно я стала идейным вдохновителем их скоропостижной кончины, – пробормотала Одетта.

Конечно, знать, что что-то нехорошее вот-вот должно произойти в судьбе человека, удобно только в теории. Но что, если это относится к кому-то, кого Одетта любит? Bien sur[13], она могла бы оттолкнуть друга с дороги, если бы карета с испуганной лошадью неслась им навстречу. Однако редко все было так просто.

По этой и многим другим причинам Одетта соврала, когда увидела будущее Селины. Селина и впрямь станет укротительницей зверей, как и увидела Одетта. Однако Одетта никогда не забудет тихие слова, что последовали потом, нашептанные ей на ухо, как опасный секрет:

«Один должен умереть, чтобы другой смог жить».

Putain de merde[14]. Еще одно бессмысленное предсказание, из тех что Одетта ненавидела больше всего в своей бессмертной жизни. Они всегда оказывались непростительно расплывчатыми. Почему нельзя было прямо сказать, что все это значит? «Этот connard[15] соберется убивать вот этого connard в определенное время в определенном месте. Вот как ты можешь уберечь их от подобной участи. Allons-y![16]» Неужели Одетта просит слишком многого?

И к кому это предсказание относилось? К Селине и Бастьяну? Или к Селине и кому-то еще? Невозможно сказать наверняка. Поэтому Одетта решила, уж лучше им жить, ничего не подозревая о своем будущем.

Однако это решение Одетты изменилось прошлой ночью. Несмотря на то что происходящее приносит ей боль, она сделает все, чтобы помочь тем, кого любит, избежать катастрофы.

Одетта уверенно вскинула брови, а затем посмотрела на своего безмолвного стражника и произнесла.